Марина Раскова - Записки штурмана
— Это моя хозяйка…
Светлана садится рядом с Полиной.
Провозглашаются тосты. Молотов пьет за нас, за трех советских летчиц, совершивших перелет на Дальний Восток. Мы по очереди просим слова. Говорит Валя, говорит Полина, наконец, и я прошу у товарища Молотова слова. Я становлюсь перед микрофоном, в руках у меня бокал. Я говорю о той исключительной заботе, которую проявил товарищ Сталин к нам, когда мы оказались в тайге. Я говорю о том, что в нашей стране ни один человек никогда не может пропасть. Рядом со мной сидит товарищ Сталин, и мне очень трудно говорить. Хочется сказать больше, что-то совершенно необычное Сталину, который сидит так близко. Голос прерывается, я волнуюсь и в конце концов смотрю не на всех сидящих передо мной в зале, а только на одного Сталина, и ему одному говорю о большой благодарности всего народа нашему дорогому Сталину за счастливую, замечательную жизнь, которая открывает такие дороги перед всем народом, и за то, что, пока мы живем в одной стране с ним, со Сталиным, никто из нас не может погибнуть.
Я кончила говорить. Сталин встал, пожал мне руку, мы с ним чокнулись. Затем чокнулись со мной товарищи Молотов, Ворошилов, Каганович и все сидящие за нашим столом.
Но вот мы замираем.
Берет слово товарищ Сталин.
Он говорит тихо, но так, что его слышат все. Он говорит просто и замечательно остроумно. Он напоминает о времени матриархата, рассказывает, что такое матриархат, как это получилось, что женщины были более запасливыми, чем мужчины, что женщины начали возделывать сельскохозяйственные культуры, в то время как мужчины занимались только охотой, и вот женщины оказались значительнее мужчин. Потом он говорит о тяжкой доле женщин во все дальнейшие века. Он говорит о том, как угнетали женщину, лишали ее прав на простое человеческое существование, и кончает:
— Вот сегодня эти три девушки отомстили за тяжелые века угнетения женщин.
Он поздравляет нас с победой и пьет за наше здоровье.
Тут уже не выдерживают наши родные. Они все повскакали со своих мест, бегут к Сталину. Но товарищ Сталин сам выходит из-за стола и направляется к нашим матерям, отцам и родным, чтобы чокнуться с ними. Потом он возвращается к своему столу.
В это время со своего места встает мать Полины Осипенко. Она волнуется, дрожит, на веках у нее блестят слезы. Она подходит к товарищу Сталину и передает ему подарок от села Новоспасовки. Это большой альбом с рисунками старой и новой Новоспасовки — села, где родилась Полина Осипенко. Мать Полины, верно, тоже хотела очень многое сказать товарищу Сталину, но не смогла. Сталин с ней поцеловался. Старушка уж ничего не могла выговорить…
Подходит отец Гризодубовой. Он просит слова, но и у него из речи мало что получается… Я его понимаю… Каково ему сейчас стоять здесь и говорить, когда рядом товарищ Сталин! Все мешается в глазах, все мысли устремляются только к нему, и нет слов, которые могли бы выразить то, что переживаешь в этот момент.
Молотов провозглашает тост за участников спасения и эвакуации самолета «Родина». Тогда Иосиф Виссарионович встает и просит подойти к столу всех присутствующих десантников, парашютистов, летчиков, которые пришли к нам на помощь. Он выходит из-за стола, вдет к ним навстречу и пьет за их здоровье. Он с каждым говорит, каждому жмет руку.
Берут слово Герои Советского Союза. Берет слово Валерий Павлович Чкалов. Все говорят о своих мечтаниях, о будущих перелетах. Мы просим, чтобы нам разрешили совершить еще более дальний перелет. Сталин смеется, ничего не отвечает и снова просит слова у Молотова. Свое второе слово Сталин обращает к матерям, отцам и женам Героев Советского Союза. Он говорит о том, что герои наши рвутся в полеты, что они готовы каждые два месяца устанавливать по новому рекорду.
— Вот, скажи Чкалову: облетите вокруг шарика, — он облетит три раза и будет хохотать. А шариком он называет земной шар.
И товарищ Сталин говорит, что дороже всего советскому народу и ему, Сталину, люди, что не так нам нужно иметь много рекордов, как нам нужно иметь много хороших, замечательных людей. Он говорит:
— Буду вам мешать летать. Но, конечно, все-таки буду и помогать.
Речь его обращена к тому, чтобы герои берегли себя, чтобы они меньше рисковали.
…За столом все веселее, радостнее.
Сталин подробно расспрашивает, как была устроена моя кабина, и впервые я слышу исключительно мудрый вопрос относительно нашего самолета. Он спрашивает:
— А ведь вам пришлось прыгать только из-за того, что не было прохода в заднюю кабину?
Я говорю:
— Да.
— А зачем же строят такие самолеты, чтобы штурман был отрезан от всего корабля?
И товарищ Сталин начал развивать мысль о том, как нужно строить самолеты. Он начал рассказывать о зарубежных самолетах. Я поразилась его колоссальным познаниям в авиационной технике не только нашей страны, но и других стран. Он рассказал о вертолетах, которые могут взлетать сразу с места, и сказал:
— Ведь, правда, такой вертолет очень пригодился бы вам в тайге?
Слова товарища Сталина, такие ясные, простые, поражают своей мудростью, своей удивительной прозорливостью.
Он снова играет и забавляется с моей маленькой дочкой.
На сцене появляется красноармейский ансамбль песни и пляски. Товарищ Сталин любит народные песни. Он любит украинские песни и просит, чтобы спели «Закувала». Он говорит, что это его любимая песня. Когда красноармейский хор поет украинские и красноармейские песни, Сталин и Ворошилов подпевают. Они весело, хорошо и бодро поют вместе с молодым хором. Маленькая Таня поет вместе с Ворошиловым. Ворошилов заставляет ее петь отдельно, спрашивает:
— Знаешь ли ты эту песню?
Она поет ему.
— А эту тоже знаешь?
Она и эту песню поет. Я поражаюсь, как наши ребята, пока мы летаем где-то на Дальнем Востоке, узнают новые песни и уже умеют петь все, что поет весь народ.
Долго продолжалась эта замечательная теплая встреча.
Сталин берет букет красной гвоздики и по одному цветочку дарит моей маленькой Тане. У Тани разгораются глаза. Она берет гвоздики и ни за что не хочет их положить на стол, она их держит в руках, не хочет с ними расставаться, потому что ей дал их Сталин! С этими гвоздиками мы уходим, когда товарищ Сталин прощается с нами, крепко жмет нам руки и желает дальнейших успехов. Мы долго смотрим вслед уходящему Сталину.
Не передать того ощущения, которое испытывали мы, покидая этот зал. У нас в сердцах одна мысль, одна мечта о том, что Сталин разрешит нам новый перелет, что мы будем еще дальше, еще лучше летать для того, чтобы добиться чести снова провести такой замечательный вечер с товарищем Сталиным.
