Саймон Мюррей - Легионер. Пять лет во Французском Иностранном легионе
Мы устроили им отвальную, продолжавшуюся до тех пор, пока они не свалились без чувств. Оба вне себя от радости, что покидают легион, и клянутся, что никакими коврижками их сюда больше не заманишь. Остальные воспринимают их заверения скептически: столько уже было случаев, когда бывшие легионеры, не сумев устроиться на гражданке и проглотив свои амбиции, просились обратно! Найти свое место в большом мире — нелегкое испытание, и не выдержавшие его обычно вербуются не в те подразделения, где служили раньше, а в другие, надеясь, что их старые друзья не узнают об их неудаче. Мы иногда вспоминаем демобилизовавшихся и воображаем, как они гуляют по Елисейским Полям, обнимая каждой рукой по три девушки, а на самом деле они в этот момент, возможно, вкалывают до седьмого пота где-нибудь в Джибути, на Мадагаскаре или других аванпостах легиона.
Как бы то ни было, мы с Вилли говорим друг другу «Adieu».[74] Очень жаль, мне будет не хватать его юмора. Легион ломает сложившиеся предубеждения и предвзятые представления о людях, и вместо них иногда возникает настоящая дружба. Так было и у нас с Вилли. Однако, отслужив свой срок, каждый идет своим путем и дружба постепенно становится угасающим воспоминанием. Как поется в одной из наших песен: «pour oublier il faut partir»,[75] но совсем забыть Вилли невозможно.
Десять дней спустяВсю последнюю неделю обыскиваем огромную долину, образованную руслом высохшей реки под названием Ген-Ген к югу от Джиджели, в окрестностях Тексаны. Вилли и Шарли Нуа уже нет с нами. Друзья так махали нам на прощание руками, что те едва не отвалились. Что-то ждет их на гражданке?
Хотя операции проводятся так же, как обычно, мы даже не рассчитываем найти кого-нибудь. Все это фарс чистой воды. Может быть, в этом и есть какой-то смысл, но я не в состоянии его уразуметь. Мы просто бродим по холмам вверх и вниз, как стадо вислоухих мулов.
Сегодня на марше потерял сознание Грубер. Хладный труп в испепеляющую жару. Никто об этом не скорбел, ибо Грубер — это змея в человечьей шкуре.
Три недели спустяМы переправили все свое движимое имущество из Филипвиля в Телергму. Вчера я сходил в Филипвиль — может быть, в последний раз. В баре встретил человека, который оказался знакомым супругов Серв и некоторых их друзей. Похоже, он знаком со всем городом. Он подтвердил, что Сервы уехали во Францию. Туда же, насколько мне известно, убыли и все остальные. Город превратился в мертвую пустыню. А сегодня утром мы в последний раз вышли строем из ворот лагеря Пео с гимном 2-го парашютно-десантного полка. Мы спустились по холму на шоссе, где нас ждали грузовики. Впереди нас расстилалось море, позади был лагерь, уже ставший воспоминанием. Мы направились в Телергму. Конец филипвильской главы. Мне довелось пережить здесь несколько хороших моментов, и я запомню их навсегда. Но те солнечные дни на пляже в Сторе были в моей предыдущей жизни, когда «ничто человеческое мне было не чуждо».
6 июня 1962 г.Чем ближе независимость, тем медленнее тянется время. Поскольку она неизбежна, так пускай бы уж пришла поскорее, чтобы мы могли окончательно распроститься с прошлым и вступить в новую фазу нашей здешней жизни. Ждать, пока это произойдет, — все равно что бежать на месте.
Десять дней мы провели на тунисской границе. Первой партии феллахов было разрешено войти в Алжир. В течение двух дней граница была открыта. Тысячи пеших арабов, легковых автомобилей и грузовиков, растянувшись колонной до самого горизонта, шли и шли мимо нас все эти сорок восемь часов.
Когда проход снова закрыли, мы залегли цепью вдоль границы на протяжении нескольких миль и тихо провели там всю ночь — удостовериться, что арабы не злоупотребят оказанным им гостеприимством.
Становится ясно, что европейцам здесь придется несладко, когда алжирцы возьмут власть в свои руки. Слишком много ненависти накопилось за последние годы, и ее не вытравишь, подписав мирный договор. Стремление отомстить можно понять. Когда мы уехали из Филипвиля, в лагере осталась небольшая группа легионеров, чтобы навести окончательный порядок. Вечером двое из них отправились в город, где на них напали. Одному удалось бежать, другому отрезали голову.
Уайт покидал Филипвиль с последним грузовиком. Он сказал, что накануне отъезда несколько человек отправились на городское кладбище, чтобы в последний раз подравнять траву на легионерских могилах и привести их в приличный вид. Но арабы успокоятся лишь тогда, когда могилы совсем зарастут и сравняются с землей.
А в Сук-Ахрасе я столкнулся с их враждебностью в довольно необычной обстановке. В одно из воскресений мы с Павличиком были в городе и просто из любопытства решили зайти в большую мечеть. Мы вели себя очень уважительно — сняли ботинки и низко поклонились мулле, вышедшему нам навстречу. На нас была форма парашютистов, и, хотя присутствовавшие в мечети старики были явно изумлены нашему появлению, они пригласили нас сесть в их круг на ковре в центре помещения. Вся мечеть была устлана умопомрачительными коврами, на которых сидели или стояли люди и, по-видимому, молились. Старики держались с нами исключительно гостеприимно. Пряча изумление в длинных белых бородах, они дружески пожали нам руки. Мы сели и поговорили с ними о религии, сойдясь на том, что у разных народов разные формы поклонения Богу, но фактически все они верят в единое высшее существо. Эти добрые люди были с нами абсолютно искренни. Никакой враждебности ни мы к ним, ни они к нам не испытывали, царила атмосфера доброжелательства. Но это продолжалось недолго. Неожиданно к нам подошел какой-то араб и сказал, что на улице перед мечетью появился патруль и назревают беспорядки, так что нам лучше уйти. Мы распрощались с этими достойными людьми и поспешно обулись.
Выйдя на улицу, мы были ошеломлены, увидев огромную толпу арабов, смотревших на нас отнюдь не доброжелательно. Думаю, в этот момент мы с Павличиком были настолько близки к тому, чтобы отдать Богу душу, насколько это возможно для человека, ничем не спровоцировавшего такую ситуацию. Но тут двери мечети распахнулись и появился самый старший из почтенных старцев, с которыми мы беседовали. Подойдя к нам, он на глазах у всей толпы дружески пожал нам руки на прощание. Увидев это, толпа неохотно раздалась, дав нам пройти. Мы с облегчением медленно двинулись по этому коридору, борясь с искушением удариться в бегство. Но, свернув за угол, мы кинулись бежать со всех ног. Думаю, что не скоро я отважусь зайти в мечеть еще раз без приглашения.
15 июня 1962 г.Три капрала и восемь рядовых легионеров арестованы за продажу оружия оасовцам. Эта торговля стала распространяться в последнее время. Минимальное наказание, которое их ожидает, — семь лет в гражданской тюрьме. В легионе этот срок им не засчитывается, и после выхода из тюрьмы их могут призвать для завершения службы. Так что у них будет какая-то перспектива, пока они будут отсиживать эти семь лет.
