Саймон Мюррей - Легионер. Пять лет во Французском Иностранном легионе
Вчера я решил прогуляться в арабскую деревушку, находящуюся совсем рядом с нашим лагерем. Арабы отнеслись к моему приходу спокойно — с подозрением, конечно, но без особого недовольства или агрессивности. Мужчин практически нет, не считая маленьких мальчиков и стариков. Остальные ушли в горы и ожидают там наступления великого дня, когда они смогут вернуться домой, не опасаясь неприятностей со стороны солдат или тех же феллахов. Они уже давно живут между двух огней. То, что я вижу в этих деревушках, неизменно потрясает меня. Нищета здесь абсолютная. Тесно прижавшиеся друг к другу домишки из прутьев, слепленных грязью, кажется, вот-вот рассыплются. Собачий холод зимой и непросыхающий пот в летнюю жару. Дождь ручьями растекается по всей деревне, заливая хижины, — никто не обращает на это внимания. Повсюду грязь, люди одеты в лохмотья, которые болтаются на их истощенных телах. В деревне есть одно кирпичное строение — школа, превращенная в хлев. По-видимому, французы руководствовались благими намерениями, когда строили ее. По берегам реки разбросаны участки возделанной земли, на которых жители деревни пытаются выращивать рис, а на склоне горы растут оливы. Но дренажная система, к примеру, отсутствует, и лишь дождь смывает со временем все отходы.
Блага цивилизации им чужды, и никто не удосужился объяснить им их преимущества. Французы пытались, но не слишком настойчиво, а когда они уйдут, и эти попытки сойдут на нет. К тому же арабы пассивны от природы, и французам приходилось чуть ли не силком навязывать им что-либо новое. Женщины трудятся как каторжные, маленькие девочки шмыгают с кувшинами на голове к источнику и обратно — так они делали столетиями.
Когда думаешь, что этой стране, такой бедной и пустынной, и этим людям, абсолютно невежественным, в самом скором времени придется нести нелегкий груз независимости, становится даже не по себе. А сегодня ночью мы и арабы будем караулить друг друга в горах с нашими пушками. У них и у нас еще есть какое-то время, чтобы успеть погибнуть за правое дело.
Неделю спустяВ Эвиане продолжаются переговоры, здесь продолжается перестрелка — в горах, в пустыне, на улицах городов. Оасовцы являются камнем преткновения в урегулировании спорных вопросов и именно в этом видят свою задачу.
Вчера в столице было взорвано двести пластиковых бомб. Одну из них подложили в школу, полную детишек, и хотя в ней учились преимущественно дети французов, арабских тоже хватало. Франция откликнулась криком боли и негодования, со стороны арабов последовал неизбежный акт возмездия. Они не могут больше полагаться на помощь французской жандармерии или армии и решают вопрос самообороны по-своему. Арабский автомобиль с пулеметами, торчавшими из всех четырех окон, промчался сегодня по улицам Алжира, стреляя по всем людям, внешне напоминавшим европейцев. Более сорока человек были убиты и намного больше ранены. Я, естественно, не оправдываю этого, но в какой-то степени понимаю.
Сегодня мы убили медведя и поджарили его на углях. Самое восхитительное мясо на свете, тем более что мы хорошенько вымочили его в терпком маскарском вине.
«Cessez-le-Feu»[73]Сегодня 18 марта 1962 года — день, когда после семи лет беспощадной войны было наконец объявлено о прекращении огня. Для некоторых надежды стали явью, осуществились мечты; другие потеряли все, ради чего они жили и трудились, для них это конец всей прошлой жизни и необходимость строить новую — как правило, с нуля.
Но независимость Алжиру еще не предоставлена, и для ОАС это может стать сигналом к началу агрессии. Дезертирства продолжаются ежедневно, а это значит, что в армии ОАС идет набор.
Если в горах война закончена, то в городах она может развернуться не на шутку.
Французы толпами уезжают во Францию, взяв с собой то, что можно увезти, но фактически они оставляют здесь все. Французское правительство обещает им частичную компенсацию — но выполнит ли оно обещание?
ЧАСТЬ ДЕВЯТАЯ
ПЕРЕДЫШКА
Мы стоим лагерем в ста милях к югу от Хеншелы. Под нами вплоть до пустого горизонта простираются пески, на севере тянутся к небу горы Орес. Вокруг — абсолютная пустота. Вот уже четыре дня с юга дует сухой жаркий ветер. Красная песчаная пыль повсюду: в наших мешках, пище и оружии, — она забивает глаза, уши и ноздри. Мы потеряли аппетит и лишь в конце дня растворяем пакетик супового концентрата в кружке и заставляем себя проглотить его.
Уже девятый день мы несем здесь патрульную службу. Согласно условиям договора о прекращении огня, в некоторых районах феллахи имеют право носить оружие, в других — не имеют. Это как раз такой район, где им запрещается ходить вооруженными, и по этой причине они здесь отсутствуют. Очевидно, есть какой-то смысл в нашем пребывании здесь, но в чем он заключается, понять трудно.
По радио ежедневно зачитывают имена пострадавших от пластиковых бомб, которые оасовцы взрывают в крупных городах. Два дня назад был залит кровью Алжир. Несколько европейцев проникли в город, где им теперь запрещено появляться. Арабы возмутились и напали на них. Вызвали французские войска, те из страха открыли огонь по толпе. Пятьдесят человек были убиты, сто тридцать ранены.
Ясно, что регулярная французская армия не может справиться с оасовцами, однако я не думаю, что де Голль прибегнет к помощи легиона. Вряд ли его доверие к нам настолько восстановилось. Нас держат про запас подальше от городов.
Французская армия распустила все входившие в ее состав арабские подразделения, и те немедленно присоединились к новообразованной армии Алжира. Очевидно, ей в конце концов и придется разбираться с ОАС.
А ОАС между тем продолжает набирать добровольцев, и многие из них поступают из легиона. Ситуация, вместо того чтобы улучшаться, становится все хуже и хуже.
Неделю спустяТеперь мы в Телергме, милях в ста пятидесяти к югу от Орана. Здесь наш новый базовый лагерь. Телергма — настоящая дыра, до ближайшего большого города, Константины, двадцать миль, и он так или иначе недостижим: запрещено. Во Франции провели еще один референдум. Вопрос был задан предельно просто: давать Алжиру независимость или нет? Ответ был однозначен: да. Так что все решено.
28 апреля 1962 г.Опять приближается День Камерона. Каждая рота готовит свои сюрпризы. Испанцы где-то раздобыли молодого быка, и легионер Нальда обещал показать нам корриду. Помня, какое фиаско потерпела подобная затея в Маскаре, я думаю, что и на этот раз выйдет не лучше. Тем не менее все только об этом и говорят; наши букмекеры оживились. Бык с незначительным перевесом лидирует.
