Александр Костин - Сталин против партии. Разгадка гибели вождя
Известный историк и биограф И.В. Сталина Юрий Емельянов в этой ситуации, сложившейся вокруг предполагаемого назначения П.К. Пономаренко, усмотрел причину, вынудившую «ближайший круг» пойти на отчаянный шаг по устранению Сталина. Так, ссылаясь на мнение А.И. Лукьянова, который помог «раскрыть решающую тайну тех роковых дней» он пишет:
«Обычно, рассказывал Анатолий Иванович, визирование документов в руководстве шло «сверху вниз»: сначала визировали документ лица, занимавшие наиболее крупное положение, а затем— руководители менее значительного ранга. Но с бумагой о назначении Пономаренко вышло по-иному. Сначала ее подписали руководители, занимавшие не столь высокое положение, а затем стали подписывать вышестоящие лица. К 28 февраля все в руководстве завизировали решение, кроме Булганина, Хрущева, Берии и Маленкова. В своей статье «Возвращение Сталина» А.И. Лукьянов замечал, что назначение Пономаренко «могло приблизить гибель Сталина».
Ведь именно эти четыре человека, не завизировавшие решение относительно Пономаренко, отправились со Сталиным на поздний ужин на дачу. Можно предположить, что во время долгого застолья ими предпринимались попытки уговорить Сталина отказаться от кандидатуры Пономаренко или же хотя бы оправдать свое сопротивление, его назначению»[100].
То есть Анатолий Иванович Лукьянов— еще один сторонник версии о насильственной смерти И.В. Сталина. По вышеприведенной версии получается ситуация, аналогичная той, которая возникла в 1917 году согласно известному афоризму: «Сегодня рано, а послезавтра поздно— значит завтра». Переиначивая этот знаменитый слоган, получаем, — сегодня (то есть 28 февраля) рано, поскольку за посиделками у Сталина незаметно закончилась зима, а послезавтра, то есть 2 марта, когда соберется на свое заседание Президиум ЦК КПСС и примет решение по Пономаренко, поздно.
Значит завтра! То есть 1 марта, а вернее в ночь с 28 февраля на 1 марта, должно свершиться это злодеяние. И только потому, что «четверка» не смогла уломать Сталина — отказаться от своего решения о назначении Пономаренко на пост Председателя Совета Министров СССР.
Полноте! Даже если среди вопросов, рассматриваемых на последнем совещании «ближнего круга», и стоял вопрос об этом назначении, то только в одном-единственном ракурсе — «четверка» дружно завизировала документ, и совещание приступило к рассмотрению других вопросов. Противное исключено по определению, ибо сопротивляться воле Сталина, то есть оспаривать уже им принятое решение еще никто и никогда не осмеливался, тем более в той, сложившейся ситуации, когда у Сталина был под рукой «Список 213-ти», о существовании которого «четверка» не могла не знать. Противное — это заговор! А что Сталин делал с заговорщиками, они прекрасно знали.
Но есть и другая кандидатура на роль «тайного преемника» Сталина — уже на посту Генерального, в то время просто Секретаря, то есть руководителя партии, должность, которую Сталин так же решил оставить.
После XIX съезда ВКП(б) на политическом горизонте неожиданно вспыхнула новая звезда, имя которой — Леонид Ильич Брежнев. Скромному и ранее неприметному Первому секретарю ЦК Компартии Молдавии, который даже не был членом ЦК ВКП(б) неожиданно предоставляется слово для выступления на съезде. Впервые выйдя на трибуну перед столь внушительной аудиторией, Брежнев сильно волновался и не мог оторваться от ранее заготовленного текста. Тем не менее, произнес свою речь Брежнев четко, по-военному, ибо лишь совсем недавно он повесил в шкаф свой военный китель с погонами генерал-майора. Он знал, о чем говорить, — о расцвете социалистической Молдавии за послевоенные годы, в том числе за последние три года, в течение которых он руководил республиканской парторганизацией. В заключение выступления он наконец-то оторвался от листа и произнес здравицу и клятву в любви и преданности великому вождю и учителю Иосифу Виссарионовичу Сталину. Зал ритуально взорвался аплодисментами, а Сталин в это время что-то говорил к склонившемуся в его сторону Н.С. Хрущеву.
И вот наступает последний, наиболее важный час работы съезда — выборы членов ЦК КПСС (на съезде партия переименована и отныне стала называться Коммунистическая партия Советского Союза), учащенно забилось сердце в груди Брежнева, поскольку у него не было сомнений, что сейчас случится важное событие в его жизни. Несомненно, главу одной из 16 республик должны избирать в ЦК, хотя эта республика по своим размерам и экономическому потенциалу уступала Днепропетровской области Украины, которой он руководил до избрания на высшей партийный пост в Молдавии. В притихшем зале Брежнев слушает приятный, очень грамотно выговаривающий слова голос Маленкова: «В состав членов Центрального комитета предлагаются следующие товарищи…». Вот он заканчивает перечисления кандидатов на букву «А»: «т.т. Андреев, Андрианов, Аристов, Арутюнов…». Теперь пошли на букву «Б», сердце в груди вроде бы приостановилось: «Бабаев, Багиров, Байбаков, Беляев, Бенедиктов, Берия, Бещев, Бойцов, Борков, БРЕЖНЕВ… Сердце Брежнева громко забилось в груди словно набат, и он уже не слышал следующую за ним фамилию Булганина, не говоря уже фамилии, начинающиеся на букву «В»: Ваганов, Ванников, Василевский, Волков, Воронов, Ворошилов и т. д. до Яковлева и Яснова включительно.
И вот новоизбранные члены ЦК остались в опустевшем зале. Теперь предстояло избрать членов Политбюро, или, как с того же дня принято было именовать— Президиума ЦК КПСС. Радостно успокоившийся Брежнев приготовился узнать имена тех, кто будет им, рядовым членом ЦК, руководить. Поднялся Сталин, в одиночестве оставшийся в президиуме. Он неловким, старческим движением достал из нагрудного кармана бумажку, не спеша, развернул, тихим голосом, который едва усиливал микрофон, начал читать. Список немалый, 25 человек, гораздо больше, чем Политбюро последнего состава. Окончив, Сталин переходит к кандидатам. И по алфавиту первым именем он называет Брежнева… Тот потрясен и почти оглушен услышанным. Но затем Сталин зачитывает список новых десяти секретарей ЦК. И вторым он опять услышал свое имя…
Оглушенный неожиданным взлетом на немыслимую властную высоту, Брежнев, несомненно, можно предположить, долго не мог прийти в себя. Никогда, не будучи заносчив и высокомерен, он даже в самых своих честолюбивых мечтах и помыслить не смел о таких должностях. Тем более что причины случившегося, и не только с ним, он не понимал и даже не мог представить.
Вечером в его гостиничный номер заглянул П.К. Пономаренко, который решил поздравить своего давнего знакомого еще с времен войны, а затем будучи «соседями» по руководству парторганизациями Белоруссии и Молдавии. За рюмкой чая разговорились, Брежнев, в свою очередь поздравил Пономаренко с избранием его членом Президиума ЦК КПСС, затем разговор незаметно переметнулся к обсуждению проблем, стоящих перед новым составом ЦК КПСС. Брежнев, даже не мог представить, какими вопросами он будет заниматься в Секретариате. Расчувствовавшись к концу гостиничных посиделок, он поделился с гостем своими мыслями о том, что не представляет, почему Сталин обратил на него столь пристальное внимание, «ведь он, по существу, меня совсем не знает». На что более опытный и искушенный в кремлевских тайнах, а также будучи на четыре года старше Брежнева, Пантелеймон Кондратьевич сказал, прощаясь: «У Сталина в вопросах кадровых назначений случайностей не бывает. Вспомни, когда и при каких обстоятельствах тебе лично приходилось сталкиваться со Сталиным». На этом их посиделки закончились, и Леонид Ильич, расчувствовавшись окончательно, полез целоваться и объясняться в своих искренних чувствах к новому члену Президиума ЦК КПСС. Ни тот, ни другой не могли тогда даже предположить, что совсем скоро их судьбы сначала тесно переплетутся на целинных просторах Казахстана, а затем разойдутся навсегда.
