Лев Лурье - Хищницы
Между тем, в июне 1909 года дело о разводе, наконец, дошло до Консистории (первая инстанция в бракоразводных процессах). На основании письменных, заверенных нотариусом показаний метрдотеля гостиничного ресторана в Ницце Адольфа Гибандо и еще нескольких официантов, Екатерина Викторовна доказывала, что ее муж сожительствовал с гувернанткой Лоранс.
Однако Владимир Бутович тоже не терял времени зря, он написал жалобу в Синод, где утверждал: показания свидетелей не выдерживают ни малейшей критики. По закону, для возбуждения дела необходимы показания двух очных свидетелей прелюбодеяния. А в распоряжении Консистории – только показания Гибандо: он де видел, как Бутович ночью входил в комнату Лоранс.
Мало того, обманутый муж сам отправился на Ривьеру, передопросил свидетелей, и те (за исключением одного официанта) дружно отказались от своих прежних показаний. Между тем Гибандо, как выяснилось, уже не было в живых – он покончил жизнь самоубийством в припадке белой горячки. Стоило ли доверять такому сомнительному свидетелю?
Ситуацию усугубляло и другое обстоятельство. Бутович, маниакально желавший насолить жене и разлучнику, стал постоянно бывать в Петербурге, наладил связи среди правых депутатов Думы и журналистов. Обстоятельства скандального бракоразводного процесса стали достоянием прессы. А недоброжелателей у военного министра хватало.
И хотя желание императора развести Бутовичей Синоду было известно, чиновники отправили дело на доследование, считая аргументы истицы недостаточными.
Но тут вдруг появилась новая ключевая свидетельница – Анна Гошкевич. Жена кузена Екатерины Викторовны вспомнила: в 1906 году, в Круполе, Владимир Бутович пытался ее изнасиловать. Они с мужем проводили в имении медовый месяц, и вот хозяин Круполя неожиданно на нее напал и пытался овладеть. Она дала отпор, но мужу ничего не рассказала: Николай страшно ревнив, мог вспыхнуть никому не нужный скандал. Муж был способен просто убить развратника. Теперь же, видя, как мерзкий Бутович мучает Екатерину Викторовну, она готова дать против него показания под присягой.
Дело снова пошло в Синод. Напрасно Бутович и его адвокаты настаивали на абсурдности запоздалых признаний Гошкевич. Указывали на тот факт, что ее законный муж, Николай Михайлович, благодаря протекции Сухомлинова, летом 1909 года стал директором петербургского представительства принадлежавшего Альтшиллеру Южно-русского машиностроительного завода. Все было тщетно.
Синоду не хотелось противоречить государю, который желал развода, и показания Анны Гошкевич стали для чиновников духовного ведомства чрезвычайно полезными. Бутовича объявили прелюбодеем, и 11 ноября 1909 года Екатерина Викторовна, наконец, стала свободной женщиной.
13 ноября министр венчался со своей избранницей. Госпожа Бутович стала госпожой Сухомлиновой. На скромной церемонии в церкви присутствовали ближайшие друзья – Гошкевичи, Мясоедовы, Альтшиллер.
Расходы министерши
Итак, Екатерина Викторовна Сухомлинова – 27-летняя красавица, жена самого могущественного министра в кабинете Петра Столыпина. Ее муж гордо вспоминал: «В театре со всех сторон направляли бинокли на нашу ложу, когда моя жена появлялась в ней, и она была везде центром внимания, когда бывала в обществе или присутствовала на деловых собраниях».
Но в высшем свете Екатерину Сухомлинову так и не признали. Все помнили слова Антония, петербургского митрополита, о ее разводе: «Военный министр женился, дабы спокойно работать, но каково будет положение Синода, если все министры, дабы спокойно работать, пожелают иметь по чужой жене?»
К тому же, как писал министр, дамы попросту ревновали к этой ослепительной красавице: «Екатерина Викторовна по происхождению не была из так называемого аристократического общественного круга, признаваемого в Петербурге, из которого, несмотря на кажущийся в России либерализм, гвардейские офицеры должны были выбирать себе невест, если желали быть принятыми затем благоприятно в обществе. Она происходила из малороссийского гражданского рода и получила прекрасное образование, которым могла затмить многих дам высокого и высочайшего рода. Главный порок ее заключался в удивительной красоте и грации, на что царь даже обратил внимание, когда мне однажды пришлось ему ее представить. К сожалению, это не бывало особенно часто, ибо она много болела и уезжала за границу».
В 1909 году Екатерина Викторовна стала законной супругой военного министра Сухомлинова
Эйфория от получения официального статуса лишает Катю – теперь Екатерину Викторовну – последних тормозов. Компенсацией за социальную уязвленность становится роскошь, которой окружает себя министерша. Хотя официальное жалование военного министра совсем небольшое, она тратит денег больше, чем Матильда Кшесинская или кто-либо из великих княгинь. В год Екатерина Викторовна покупает больше чем на 7 тысяч рублей русских мехов, жемчугов – на 20 тысяч. Наряды ей шьют только в Париже, у самых дорогих портных мира. В один из сезонов она заказала 13 платьев у знаменитого кутюрье Бера и 12 у его конкурента Бернара, – самое дешевое платье стоило не меньше 800 рублей (годовое жалование школьного учителя). В тот же сезон она купила десяток шляп, по 200–300 рублей каждая. Полгода Екатерина Викторовна проводит за границей: Ницца, Париж, Венеция, Карлсбад, Берлин, Алжир, Египет, Марокко, Смирна. Лучшие отели (летом на заграничных курортах Сухомлиновы занимали помещение в 12–15 комнат), роскошные лайнеры, салон-вагоны, многочисленная прислуга. Лечат ее европейские знаменитости с баснословными гонорарами. Словом, в год Сухомлинова тратит не менее 100 тысяч рублей.
В свете недоумевали: откуда у этой вульгарной женщины, выскочки, такие огромные деньги? И действительно, объяснить это рационально было невозможно. Ко дню своего назначения на должность начальника Генерального штаба Сухомлинов имел сбережений не более 50 тысяч рублей. У самой Екатерины Викторовны личных средств вовсе не было. Жалование Сухомлинова как военного министра было ниже, чем тогда, когда он был Киевским генерал-губернатором и по совместительству командующим округом. В Киеве Владимир Александрович получал 50 тысяч рублей, в Петербурге военному министру платили 18 тысяч рублей жалования, 3 600 разъездных и около 8 тысяч на экстраординарные расходы. Конечно, по должности ему полагались огромные льготы – бесплатный особняк, командировочные, автомобиль, карета, но все равно, даже если «капитализировать» эти льготы, получается в год тысяч 50.
При этом трат в Петербурге было больше, чем в Киеве. Например, за свой счет Сухомлинов содержал 16 слуг, устраивал почти каждую неделю приемы в резиденции на Мойке. Сам Владимир Александрович был человеком скромным: в отсутствие супруги пользовался скидкой при покупках в Гвардейском экономическом обществе, а домоправительнице Марии Кюнье приходилось буквально вымаливать у него лишний рубль на хозяйство.
