Ольга Приходченко - Я и ты
А. Ч.: Нам с тобой посчастливилось на них работать. Ты знаешь, за плечами множество Олимпиад, но московскую я ставлю очень высоко. Пусть техническое ее обеспечение было не таким, как сейчас; городской телефон, пишущая машинка, телекс и диктовка стенографистке – вот весь наш, пишущей братии, арсенал, примитивная, на фоне нынешней, аппаратура у фотокоров, но зато какая была чудесная обстановка! В Сочи точно такая, я чувствую, плечам легче стало, сбросил с них груз лет, три с лишним десятка долой.
М. Ш.: У каждой Олимпиады – свои герои. Как считаешь, с кем Игры в Сочи будут в первую очередь ассоциироваться?
А. Ч.: Со мной могут не согласиться, но, мне кажется, они многим запомнятся, прежде всего, как Игры Жени Плющенко и Юли Липницкой.
М. Ш.: Не говорит ли в тебе, дорогой Анатолий Михайлович, особая привязанность к фигурному катанию? Один известный тренер по имени-отчеству Елена Анатольевна даже носит твою фамилию уже много лет, вот ты и садишься на своего любимого конька. Фигурного.
А. Ч.: Отнюдь. Я с удовольствием упомяну, скажем, Виктора Ана и другой конек – для шорт-трека, или Дарью Домрачеву, приму биатлонной лыжни. И все-таки… Построй дворец в два, три раза больше, нежели «Айсберг», он, уверен, заполнялся бы полностью, настолько велик был интерес к турниру фигуристов. Первопричина как раз в Плющенко, в ситуации и страстях, которые разгорелись вокруг его участия в Играх, на что совершенно справедливо претендовал и молодой Максим Ковтун. Как бы там ни было, мировой рекорд Женя точно установил, в тридцать один год вышел на олимпийский лед, в таком возрасте это еще никому не удавалось. Язык не поворачивается отнести его к «старикам», он – великий.
М. Ш.: Кровососы они, Женя Плющенко и Алексей Николаевич Мишин, попили из нас много крови. Сплошная нервотрепка с ними. Хочешь, познакомлю тебя с впечатлениями моего знакомого немецкого коллеги, Андреаса, который незадолго до старта Игр специально прилетел в Питер, чтобы побывать на тренировках Плющенко? Я позвонил ему после завершения командных соревнований фигуристов. Плющенко был в той золотой российской команде.
А. Ч.: А ну-ка, любопытно.
М. Ш.: Первое, что сказал мне Андреас: этот парень не может не вызывать всеобщего восхищения, и это, возможно, ценится даже больше, чем медаль. Медаль – как приложение к той большой победе, которую он одержал вместе с партнерами. Думаю, в этой команде должен быть еще один человек, который обеспечил успех, – Яна Рудковская, жена Плющенко. У нее, мне кажется, все качества высокопрофессионального менеджера. Евгений не обидится, если я скажу, что в их семье она – мозг. Яна за всем следит, ничего не упускает, фиксирует каждый шажок, все, что происходит вокруг них. А Плющенко зациклен целиком и полностью на своем фигурном катании, отвергает все, что хоть чуточку может помешать ему в достижении цели. Лед для него дом родной, и ему на нем тепло, уютно. С малых лет так. Это было и в его родном Волгограде, и когда с мамой Женя переехал в Петербург. Отец только сокрушался: не мучай моего сына. «Домучили»… До того, что никто еще из фигуристов в мире не участвовал в четырех Олимпиадах, Плющенко – единственный. Он был и единственным мальчиком, кто исполнял вертикальный шпагат. Какая растяжка! Удивительный парень. На горизонтальный садятся многие, а вертикальный – строго, как отвес, которым пользуются строители, – не делает никто.
А. Ч.: Он и про это знает? Молодец Андреас. А что еще?
М. Ш.: Плющенко, продолжал немецкий коллега, очень скромный человек, отнюдь не звездный, не кичится, хотя заслуг и титулов предостаточно. Он – одержимый парень. И еще трудоголик. Я не успел сосчитать, сколько он за тренировку совершил прыжков; я не знаю их названий, мне все равно, что тулуп, что аксель, что лутц и сальхов, что там еще, они мне все казались сверхсложными; это нечто – три-четыре раза крутиться вокруг своей оси. Я спросил Плющенко: а пятиоборотный реально сделать? Может, лет через двадцать кто-то и прыгнет, ответил он. Стоявший рядом тренер Мишин заметил, что это Плющенко его слова повторяет. Кстати, как тебе Мишин, спросил я Андреаса. В Алексее, ответил мой собеседник, чувствуется, конечно, инженер. Он технарь, все уложено в чертежи, схемы, расчеты. Биомеханика движений, каждое обосновано, просчитано. Он говорит так: в одиночном катании основа – это прыжки, все, что между ними: дорожка шагов, вращения, красивое размахивание руками и т. д. – это гарнир. А музыка – фон. Так, как Женя, в прыжке мало кто взлетает, а может, и вообще никто… После Турина он ударился в шоу-бизнес и не думал возвращаться. Это Яна его заставила: ты молодой парень, и что, будешь сидеть дома, сложа руки, между концертами? Возвращайся, ты сможешь, ты сильный, с характером. Думаю, если бы он вернулся на соревновательный лед не за год, а за два до Ванкувера, заставив судей вспомнить о нем, вновь ощутить на себе его обаяние и мощь, он бы выиграл. Немного поздно вернулся. Хотя они оба до сих пор полагают, что Плющенко заслужил золотую медаль в Ванкувере.
А. Ч.: Что сказать? Незамыленный взгляд. Жизнь покажет, может, и пятая Олимпиада у Плющенко будет.
М. Ш.: Ну а другая, по твоему мнению, героиня сочинской Олимпиады? Кажется, весь болельщицкий мир переживал за Юлю Липницкую. Чем объяснить этот феномен?
А. Ч.: Очаровательная девчонка, грациозная, пластичная, невесомая. Порхала таким воробушком надо льдом, словно в космосе, не ощущая земного притяжения. Она влюбила в себя весь мир своей детской непосредственностью и взрослым прокатом.
М. Ш.: Мне в пресс-ложе «Айсберга» вдруг вспомнилась пьеса Островского «Не было ни гроша, да вдруг алтын».
А. Ч.: Тогда уж не один, а целых два алтына, и не трехкопеечные, а золотые. У нас до Сочи никогда не было олимпийской чемпионки среди одиночниц, а теперь сразу две – и в командном первенстве, и в личном. Назвав Липницкую, я при этом отнюдь не умаляю огромного успеха Аделины Сотниковой. Красавица барышня, филигранно, ювелирно сработала.
М. Ш.: Я за Леночку Водорезову, ее наставницу, очень рад. Я ведь ее с восьми лет знаю. Талант так и вырывался наружу из хрупкого существа с забавными косичками. Мало кому известно, а Елена в своем родном ЦСКА не только тренер с большой буквы, но и самый главный командир у фигуристов, начальник школы, полковничья у нее должность…
А. Ч.: После Сочи я бы поднял ее до генеральской… Максима Ковтуна она ведь тоже выводит в люди, в большие мастера.
М. Ш.: Хочу теперь, Анатолий Михайлович, процитировать тебе Гарсиа Маркеса. Не дословно, смысл: улыбайтесь даже в тот момент, когда вам грустно, и если это вызовет улыбку еще хоть у одного человека, считайте, что вы сделали доброе дело.
А. Ч.: В таком случае я тот человек – одновременно и грущу, и улыбаюсь. Олимпийская сказка завершается, такое ощущение, будто уходит частица жизни.
М. Ш.: Как поется в песне Матвея Блантера, грустить не надо, нас ждет награда. Мы столько лет жили ожиданием зимних Игр, и мы этой награды дождались, Игры провели, да так, что мир вздрогнул. И от организации, и от итогов. Абсолютный успех на глазах нового президента МОК Томаса Баха.
А. Ч.: Это так. Но будем объективными. Когда сессия МОК в Гватемале предпочла Сочи другим кандидатам, отношение к этому решению у нас было неоднозначным, было немало скептиков, а то и откровенных противников. Уверен, после того, что произошло, их лагерь резко опустел. Миллионы переметнулись в другой лагерь – болельщиков. Вряд ли точно можно сосчитать, сколько их прильнуло к экранам телевизоров. А до отказа заполненные трибуны соревновательных арен! Людей ничто не могло остановить – ни снегопад, ни сильный туман.
М. Ш.: А под какой проливной дождь я попал с толпой болельщиков, когда спешил на командные состязания двоеборцев. Думал, ну кто отважится в такую непогоду? А все кабинки канатной дороги от остановки скоростной «Ласточки» до трамплинов были забиты. Люди вымокли до нитки, но не уходили до конца. Азарт Олимпиады, ее дух оказались сильнее ненастья.
А. Ч.: Люди пребывали в состоянии ликования, душевного подъема, как в большой всенародный праздник. На их глазах когда-то казавшаяся неосуществимой мечта-сказка стала явью, превратилась в реальную и неотъемлемую часть истории России.
М. Ш.: Собственно, так происходило и с Московской Олимпиадой, и символично, что и те летние Игры, и нынешние зимние имели один порядковый номер – двадцать второй. Подобного совпадения, может, больше никогда не случится, и это уже факт общемировой истории, который, не сомневаюсь, тоже будет записан в актив России.
А. Ч.: Безусловно. Вся страна была на трибунах. Всенародное торжество. А это совсем не то, когда Олимпиада проходит, скажем, в Австрии или Италии.
