Ольга Приходченко - Я и ты
– Когда в начале февраля 1943 года меня вызвали в штаб нашей фронтовой опергруппы, а это случилось в день полного разгрома фашистов в Сталинграде, я понял: ждет что-то важное, – вспоминал Александр Михайлович. – Это был приказ немедленно сбросить с Эльбруса гитлеровскую символику, эти ненавистные штандарты, и водрузить наши красные полотнища. Задание срочное, не из легких, но как его быстро выполнить, нужна соответствующая подготовка. Эльбрус так просто не поддается, на вид несложная, а на самом деле коварная горка.
Это могли сделать лишь опытные альпинисты, а они воевали на разных фронтах, и Александр Михайлович занялся их вызовом. В общей сложности под началом военинженера 3-го ранга Гусева в месте сбора в «Приюте одиннадцати» оказалось двадцать человек, в том числе будущие заслуженные мастера спорта Евгений Белецкий, Владислав Лубенец, мастера спорта Любовь Каратаева и Леонид Кельс. Их перед штурмом поделили на две группы, одной командовал сам Александр Михайлович, другую доверили Николаю Гусаку, тоже известному перед войной покорителю многих заоблачных вершин.
Погода явно не благоприятствовала: метель, ветер осложняли восхождение, которое Гусев решил начать глубокой ночью. Фашисты не ожидали подобной дерзости от русских, и утром 13 февраля им только и оставалось, как рассматривать в бинокли на месте их штандартов на западной вершине Эльбруса красный флаг. Его установила шестерка горовосходителей под началом Гусака. Но продолжал еще мозолить глаза германский стяг на восточном склоне. Снова тщательная подготовка – и 17 февраля его штурмом занялась группа Гусева. Пятнадцать часов сложнейшего восхождения – и вот уже на ветру развевается алое полотнище нашего родного флага.
На этом я поставил бы точку, но история вдруг приобрела неожиданный поворот благодаря моему коллеге Анатолию Чайковскому. Когда я поделился с ним, о чем хочу написать, побывав на соревнованиях горнолыжников, он вдруг воскликнул:
– А ты что, не знаешь, что эта история имела продолжение? Когда я работал в журнале «Физкультура и спорт», одним из авторов у нас был мастер спорта по альпинизму Евгений Гиппенрейтер. Он, как биолог, кандидат наук, часто разъезжал по различным научным симпозиумам и однажды, находясь в Мюнхене, любопытства ради решил заняться поисками Грота. Кто-то ему сказал, что тот жив и обитает как раз в этом городе. И Евгений нашел его, напросился в гости. Грот вспомнил много любопытных деталей из той истории со штандартами, подробно интересовался, как поживает русский капитан Гусев, просил передать ему привет, а при прощании сказал, что с удовольствием бы совершил с ним какое-нибудь восхождение. Только не на Кавказе. В России и без Кавказа много гор…
И еще несколько слов. Группой, которая прикрывала во время операции Гусева и его товарищей, обеспечивала их безопасность, командовал Михаил Бобров. Почетный гражданин Санкт-Петербурга, отметивший свое девяностолетие выстрелом в полдень с Нарышкина бастиона Петропавловской крепости, заслуженный тренер страны профессор Михаил Михайлович Бобров известен еще и тем, что в годы блокады вместе с горсткой своих товарищей-альпинистов укрывал служившие мишенью золотые купола Питера, лишив тем самым вражескую авиацию и артиллерию возможности прицельно бомбить и обстреливать и памятники, и сам великий город мужества.
…А весь период сочинской Олимпиады над Эльбрусом, на пятикилометровой высоте над уровнем моря развевается флаг Игр. Его установили альпинисты из республик Северного Кавказа. Экспедиция повторила боевой маршрут группы Гусева в феврале 1943 года. Символический мост в сегодняшний день из нашего героического прошлого.
Между нами, дедушками
Как глубже копнуть в рассказе о сочинских Играх, разных моментах вокруг да около них, не ограничиваясь традиционными отчетами и репортажами? Думал-думал да призвал на помощь Анатолия Михайловича Чайковского. На Олимпиаде-2014 мы были старейшинами, аксакалами в сборной аккредитованных журналистов. На двоих сто шестьдесят (!) лет. Чайковский постарше, ему восемьдесят три, мне за два дня до старта исполнилось семьдесят семь. Анатолий Михайлович, поздравив, пошутил: до популярного в нашей молодости портвейна не доживешь. Он имел в виду портвейн некогда известной марки «777»…
М. Ш.: Я не большой любитель портвейна и вообще вина, так, иногда, сухого могу стаканчик пропустить. Когда студентами мы работали на ВДНХ перед ее открытием, выуживали грамматические ошибки в надписях и транспарантах, нам его предлагали в качестве оплаты, но я предпочитал ромовую водку. Не пробовал? Зря. Серьезный напиток.
А. Ч.: Но сейчас-то, когда мы на Кавказе…
М. Ш.: Сейчас, Анатолий Михайлович, когда мы на Кавказе, надо следовать другим его традициям. На Кавказе старшим особое уважение, ты старше, тебе и начинать наш диалог. Винно-водочную тему закрываем, переходим на спортивную, тем более что спорт и алкоголь несовместимы… Восемьдесят восемь стран-участниц – я думаю, убедительный ответ на призыв некоторых оголтелых политиков бойкотировать сочинские Игры.
А. Ч.: Это рекорд, в Ванкувере было восемьдесят две страны, и пусть они умоются своими горючими слезами ненависти.
М. Ш.: Кто умоется? Те, кто перед Играми, кажется, в американской или британской газете пропели, что Сочи чуть ли не сопоставим с потемкинскими деревнями?
А. Ч.: Глупость несусветная, зло берет. Я вхожу в «Айсберг» – и душа радуется. Где только ни побывал на турнирах фигуристов, такого уютного комфортного дворца да еще с необычной архитектурой не видел нигде. А все остальное? Вот мне нужно было в Сочи повидать своего давнего товарища, он живет в районе Мамайки. Раньше хорошо, если добирался до него минут за сорок, а сейчас по дублеру Курортного проспекта, просквозив три длиннющих тоннеля, водитель довез меня ровно за шесть минут, я засек.
М. Ш.: В любом случае, при всех затратах в выигрыше спорт. Мы имеем теперь первоклассную базу и в среднегорье, и высокогорье. А все вместе это вписывается в превращение Сочи вместе с Красной Поляной в один из самых значимых в мире горноклиматических курортов и туристических центров со спортивной направленностью.
А. Ч.: Подтверждается посыл Пьера де Кубертена: «Олимпизм стремится создать образ жизни, основанный на радости».
М. Ш.: Он воплотился в Сочи в другой: «Сны и дела России» – лейтмотив, пожалуй, всех Игр.
А. Ч.: Немало из того, что кому-то могло присниться, мы с тобой прожили и пережили наяву, были свидетелями в том числе тех событий, из-за которых были отменены Игры в 1940 и 1944 годах. Вторая мировая война. Для нас – священная, Отечественная.
М. Ш.: И священная наша Великая Победа! В канун Игр я нафантазировал себе вынос российского флага на торжественном открытии следующим образом: как на военном параде, когда перед строем и трибунами на Красной площади появляется знаменосец с ассистентами. Флаг доверить Николаю Зимятову, четырехкратному олимпийскому чемпиону. Ему ассистируют шестикратные олимпийские чемпионки Лидия Скобликова и Любовь Егорова, а еще по бокам – для равновесия – двое известных мужчин: четырехкратный олимпийский чемпион Александр Тихонов и трехкратный – Владислав Третьяк. Как тебе такая компания? На пятерых двадцать три золотые олимпийские медали! А если еще Ларису Лазутину и Ирину Роднину с Раисой Сметаниной и Галиной Кулаковой пригласить, то и вовсе тридцать восемь! Цвет нашего зимнего спорта.
А. Ч.: А что, на мой взгляд, отличная идея! Что ж ты раньше не поделился ею с организаторами?
М. Ш.: Постеснялся. Решил – пусть растворится в «Снах и делах России». Те тридцать восемь золотых наград – это не сон, это реальность, наша гордость. Как и многое другое, о чем миру, совершая экскурс в богатейшую историю страны, поведали на открытии Олимпиады. Мне приятно было окунуться в атмосферу, скажем, первого бала при свечах Наташи Ростовой под великолепную музыку Евгения Доги, нашего созидательного энтузиазма в тридцатые годы прошлого века, первых пятилеток, первого полета в космос Юрия Гагарина и, конечно, Игр-80 в Москве.
А. Ч.: Нам с тобой посчастливилось на них работать. Ты знаешь, за плечами множество Олимпиад, но московскую я ставлю очень высоко. Пусть техническое ее обеспечение было не таким, как сейчас; городской телефон, пишущая машинка, телекс и диктовка стенографистке – вот весь наш, пишущей братии, арсенал, примитивная, на фоне нынешней, аппаратура у фотокоров, но зато какая была чудесная обстановка! В Сочи точно такая, я чувствую, плечам легче стало, сбросил с них груз лет, три с лишним десятка долой.
М. Ш.: У каждой Олимпиады – свои герои. Как считаешь, с кем Игры в Сочи будут в первую очередь ассоциироваться?
А. Ч.: Со мной могут не согласиться, но, мне кажется, они многим запомнятся, прежде всего, как Игры Жени Плющенко и Юли Липницкой.
