Раиса Кузнецова - Унесенные за горизонт
С той поры я просто влюбилась в Шверника и всегда тепло вспоминала его добрую улыбку, его ярко-синие глаза.
В течение декабря и января произвели утепление дачи: сделали двойной, так называемый черный пол, двойные рамы на окнах, обили двери. Пришлось найти вторую няню: одной с детьми, с готовкой и топкой, конечно, было не справиться. Закупили несколько ящиков мандаринов, апельсинов и яблок. И 20 января 1938 года вывезли детей и нянек в Кучино.
Я собиралась присоединиться к ним в середине февраля, когда мне был обещан «декретный» отпуск, а пока мы оставались с Аросей в Москве и наслаждались давно забытой жизнью вдвоем, как «молодожены».
― Нельзя же бросить кормить ребенка, — рассуждал Арося, вспоминая прошлое лето и болезни Эдика. ― Малыш появится в конце марта ― в начале апреля. Месяц получишь по декрету, в мае ― очередной. А потом? Нет! Июнь, июль, август и даже сентябрь тебе надо взять за свой счет.
― А деньги? На что будем жить? ― робко возражала я.
Согласие от руководства на отпуск за свой счет я получила
Арося
В начале февраля 1938-го года наши дела казались нам особенно хорошими. Я закончила писать навязанную мне книжку к 20-летию пожарной охраны. Получила гонорар. Детки жили на даче, мы их навещали, пользуясь каждым свободным вечером. Наш сынок, лишь немного кривясь, принимал под конфету свое горчайшее лекарство, а Сонечка писала оперу под названием «Горемычная королева» и каждый раз представляла нам новые эпизоды, особенно забавно изображая басовые партии.
А вечер 15 февраля был особенно праздничным и радостным ― я получила декретный отпуск. Арося сбежал с работы пораньше, принес конфеты и фрукты, и мы торжественно отпраздновали первый день моей «свободы». Я рассказала о беспорядке и хаосе, которые застала в издательстве в связи с переездом в новое помещение в районе Воробьевых гор. Арося был просто счастлив, что мне в эти холода не надо ездить в такую даль. И трогательно и бережно целовал меня в эту ночь ― он не сомневался, что будет сын.
Тут невольно из моих глаз потекли слезы.
Иван Васильевич остановил меня:
― Не надо, не надо пока вспоминать об этом!
И я согласилась с ним. И рассказала историю гибели Ароси лишь много времени спустя... Теперь же продолжу здесь.
Утром 16 февраля я приготовила завтрак и, провожая мужа на работу, почему-то с особенной тревогой и нежностью целуя его, неожиданно для себя сказала фразу, от которой он давно меня отучил:
― Береги себя, ты ведь отец вон какого семейства!
В ответ он крепко прижал меня к себе:
― Теперь я буду беречь себя как зеницу ока!
Мы посмеялись, и он отправился в свой последний путь. Через некоторое время я отчаянно заскучала и, чтобы рассеяться, надумала съездить в издательство ― посмотреть новое помещение.
Добиралась с пересадками очень долго. И вдруг автобус проехал мимо здания ИГИ, где работал Арося. Я часто упрекала его, что он устроился так далеко, а оказалось, что сама буду ездить еще дальше.
Сотрудники издательства встретили меня веселыми возгласами «ура»; они двигали столы, диваны, шкафы, раскладывали бумаги. Время в разговорах, шутках летело незаметно, а мне почему-то становилось все тревожнее, даже как будто тошнило. Мое состояние было замечено, мне сочувствовали, объясняли мое недомогание долгой поездкой. И вдруг нестерпимо захотелось если не увидеть Аросю, то хотя бы услышать голос. Потянулась к телефону, набрала номер.
― Вышел! Кажется, в плановый отдел!
Снова звоню.
― Был, но недавно ушел в хозяйственный отдел.
Попросила номер отдела, дали, звоню. Удача! ― Аросю подозвали к телефону; объясняю, захлебываясь от радости, где я и, главное, что еду мимо его работы, а потому сойду там, чтобы вместе вернуться домой.
― Как ты могла в такую погоду уехать из дома? На улице метет, под ногами гололед. Нет, нет, не надо тебе сходить с автобуса, еще поскользнешься. Я, конечно, был бы рад уехать с тобой, но меня вызывают в президиум Академии с отчетом. Когда освобожусь, не знаю. Прошу, поезжай домой и купи в нашем магазинчике немного вина.
Мне было жаль отказываться от идеи вернуться вместе, но он настойчиво убеждал, что если я буду сидеть и ждать его, пока он будет в Академии, это только затянет время отчета, потому что он будет волноваться. И он меня отговорил...
А если бы не послушалась? Трагедия случилась через два часа после нашего разговора и через час после того, как автобус, в котором ехала я, прошел мимо его института. И подумать только, в тот момент, когда я по его заданию покупала вино в магазине, он уже лежал на мостовой без сознания. Его убийца-шофер и пассажиры внесли его в хирургическое отделение Пятой городской больницы, расположенной рядом. Оказалось, шофер не снизил скорости на повороте, машину закрутило на гололеде, и задней своей частью она сбила Аросю, сошедшего с тротуара на мостовую, чтобы пересечь переулок[49].
В ту ночь я ждала его, ждала долго и упорно... Это была страшная ночь с накрытым для ужина столом. Мне никогда не забыть ее. Первые три часа еще была спокойна. «Задержался с отчетом. Начальство ушло куда-то, а он ждет», ― думала я. Потом эта версия уже не успокаивала. Побежала в аптеку на Трубную, позвонила в президиум Академии наук. Дежурный вахтер ответил, что в здании давно никого нет. Рабочие телефоны Аросиного института не отвечали. Стало ясно: случилось что-то страшное. Ярко представилась картина, которая на самом деле и произошла. Только место его гибели я видела не там, около института, а на оживленных магистралях города. Пыталась успокоиться, даже прилегла, но озноб невероятной силы буквально подбрасывал на постели. Часа в три ночи не выдержала, побежала к автомату, позвонила в службу происшествий. Оттуда со смехом ответили:
― Сведений о несчастьях не поступало, да чего вы беспокоитесь, гражданка, мало ли почему мужик загулял?
Но я-то знала, что «мой мужик» «загулять» не мог. Я понимала ― случилось непоправимое.
В 6 часов утра, схватив такси, приехала к институту. Там, конечно, еще никого не было, кроме дежурного, который сказал, что видел Аросю уходящим из института часов в шесть- семь вечера вместе с другим сотрудником.
― Да вот тот молодой человек, с кем он вчера ушел! ― и указал на входившего в здание парня. Кинулась к нему.
― Вы знаете, ― сказал он, ― произошла какая-то странная история. Мы действительно вышли вместе, но я потом вернулся, чтобы взять газету, меня тут, правда, немного задержали, и он ушел, хотя я просил подождать.
