Иван Науменко - Сорок третий
Побрившись и умывшись, Вилли идет к хозяину, который живет в хлеву, по соседству с коровой. Хозяин - калека, в первую мировую войну был в немецком плену, кое-что понимает по-немецки. Вилли справляется у хозяина о здоровье, дает пачку сигарет, забирая по праву честного обмена кринку с молоком.
Молоко Вилли любит. Его товарищи по оружию непомерно объедаются мясом, а он при всех обстоятельствах ищет молока. Может, потому и не болеет расстройством желудка, не знает припадков бешенства, каковое в полку - не редкость. Молоко - бальзам, оно делает здоровым дух и тело.
Своих однополчан Вилли не осуждает. Германия - стиснутая, голодная страна. Большинство мальчиков, которых одели в эсэсовские мундиры, - из бедных семей. Вот они и хотят съесть, выпить то, чего, живя на нищенских пайках, не имели раньше.
Показав пряник, Гитлер повел за собой немцев. До самого того дня, пока он не захватил власть, в Германии был сплошной кавардак. Митинги, демонстрации, Рот фронт, - страна летела в пропасть. То, что посеяли коммунисты, демократы, пускай теперь пожинают. В этой большевистской России тоже. Еще когда Вилли ходил в гимназию, в старшие классы, он на некоторое время поддался отцовским проповедям. В России власть в руках рабочих, крестьян, там строят новую, свободную жизнь для трудящегося человека.
Какая тут свободная жизнь, Вилли повидал. Деревянные хижины, бездорожье, грязь. Другое дело, что миф, выдуманный Адольфом Гитлером, тоже дает трещину. Война с Россией тянется два года, а конца не видно.
Несмотря на противоречивые мысли, Вилли наливает в термос, где еще остается вчерашний кофе, молоко, достает из ведра - оно заменяет холодильник - завернутый в непромокаемую бумагу кусок масла, делает бутерброды, хорошо, аппетитно завтракает.
VI
С задумчивым лицом, на котором блуждает рассеянная улыбка, идет Вилли по местечку, обмениваясь на ходу короткими приветствиями со своими знакомыми, которые, как и он, на операцию не поедут, так как по долгу службы требуется их постоянное присутствие при штабе.
Вместе со службами тыла и штаба остаются айнзацткоманды, которые выполняют роль чистильщиков. Не все деревни, селения будут уничтожены. Часть уцелеет, особенно те, что впритык прилегают к немецким гарнизонам. Нельзя до конца рубить сук, на котором сидишь. Славные солдаты вермахта так же, как и части СС, кормятся не только тем, что получают с воинских складов. Вынуждены производить заготовку продуктов на месте.
Вилли, откровенно говоря, невысоко ставит вислопузых охранников, призванных из резерва и составляющих основную силу здешних гарнизонов, всех этих бухгалтеров, почтовых чиновников, гостиничных портье, на которых вермахтовские мундиры висят как седло на корове. Сидят, как клопы, забившись в щели, потому и расплодили лесных бандитов. Они, конечно, каждый день пишут длинные, чувствительные письма своим толстозадым фрау, продают жителям иголки, краску, чтоб добавить к рациону лишний десяток яиц, и ждут как избавления дня, когда смогут вернуться в милый сердцу фатерланд.
В конце концов, и вислопузые охранники, и они, эсэсовцы, - одного поля ягоды.
Когда Вилли учился в университете, то читал разные умные книги - даже русских писателей: Толстого, Достоевского. Там было написано про совесть, от которой страдает человек, когда лишает жизни подобного себе самому. Несусветная чушь! Наставники человечества либо стыдливо закрывали глаза на правду, либо сознательно лгали. Никаких укоров совести никто на войне не испытывает. Вилли это может подтвердить под присягой. Людей каждый день уничтожают сотнями, и это для большинства знакомых Вилли - обычная работа. Многие, у кого звериное начало выступает резче, выполняют ее даже с удовольствием.
Вилли склоняется к мысли, что всегда так было. Разве англичане, испанцы, португальцы, ринувшиеся после Колумба в Америку, цацкались с индейцами? Чувствовали себя высшей цивилизацией и уничтожали все, что считали ниже их. Так было в Африке, в Азии, да и в самой Европе не лучше было. Крестоносцы, прикрываясь именем бога, не были разве обыкновенными завоевателями?
Во все века, эпохи был разбой, сильный гнул слабого, а писатели, которых считают классиками, навевали человеку золотые сны. Поэтому Вилли их не любит и больше не читает, хотя в библиотеке, какой он распоряжается, есть Гёте, Шиллер и остальные гении. Они - лицемеры, выдававшие собственные бредни за правду. Мальчики из гитлерюгенда, которых в дивизии с избытком, вообще читали классиков только по учебникам. Там все как надо, классики там возвышают только великую Германию.
На улице движение, гул моторов, треск мотоциклов. Батальоны, роты, команды отправляются на операцию. За танкетками, броневиками тянутся обозы. Хотя дивизия моторизованная, но обозников - тупых крестьян, батраков - много. Роты жгут деревни, ландскнехты грабят имущество. Греют, сволочи, на даровом добре руки.
Вилли приходит в штаб. Он чувствует себя свободней, когда кончается суета. Поздоровавшись с писарями, садится за машинку. С историей полка он безнадежно отстал. Возится с прошлогодними польскими делами. Но руки не поднимаются, когда думаешь одно, а пишешь другое.
В обед Вилли заходит в комнату фельдпочты.
- Тебе нет, - знакомый шарфюрер смущен. - Только знаешь что, Вилли? Тем почерком, каким писала твоя девка, пришло письмо штурмбанфюреру. Ну, этому нашему попу...
Вилли дрожащими пальцами вытаскивает из нагрудного кармана конверт.
- Этот почерк?
- Этот, Вилли. Клянусь всеми святыми. Только письмо я отдал. Сам знаешь...
Вилли холодеет. От Хильды можно всего ждать. Хотя он, когда был дома, язык излишне не развязывал. Мир обезумел, и люди шалеют. Даже те, кто своими глазами не видит паскудства. Четыре года назад, когда Вилли уходил на войну, Хильда была длинноногой гимназисткой. Теперь - многоопытная похотливая баба. Он, конечно, спал с ней. Но, вернувшись из отпуска, писем не писал. Шлюхам о чувствах не разглагольствуют. Их будущее нареченная перечеркнула сама.
А она как с цепи сорвалась - письмо за письмом. Видимо, понравился ей в постели. На все послания Вилли ответил коротко: "Письма твои получил".
Пообедав, Вилли идет на квартиру, чтобы наедине обдумать ситуацию. В тополевом парке, который представлялся роскошью для разбросанного деревянного селения, он встречает парня, приходившего вчера слушать радио. Парень хочет прошмыгнуть мимо, но Вилли его останавливает:
- Приходи вечером. Не бойся. Я буду один, и мы послушаем радио.
Зачем он приглашает робкого юношу, Вилли не знает. Но ему всегда было интересно поговорить с русскими. Они все же загадочные. Будто совсем из другого мира.
