Геннадий Левицкий - Александр Македонский. Гениальный каприз судьбы
Увы! Куда-то исчезло рыцарское отношение Александра к женщине, которое мы наблюдали в начале персидского похода.
В Индии Александр бросается в любую опасность, совершенно не заботясь о последствиях; он совершенно утрачивает чувство самосохранения. Плутарх рассказывает:
Перед крепостью, называвшейся Нисой, македоняне остановились в нерешительности, так как их отделяла от нее глубокая река. Став на берегу, Александр сказал:
— Почему я, глупец, не научился плавать?
И все же, взяв в руки щит, он хотел броситься в реку…
В боях Александр подвергал себя множеству опасностей и получил несколько тяжелых ранений, войско же его больше всего страдало от недостатка в съестных припасах и от скверного климата. Александр стремился дерзостью одолеть судьбу, а силу мужеством, ибо он считал, что для смелых нет никакой преграды, а для трусов — никакой опоры.
Мечась от одного индийского города к другому, Александр все же нашел достойное себе занятие. Он обнаружил утесы, «необычайно суровые и высокие», на которых укрылось множество индийцев. По мифическому преданию, эту скалу пытался захватить Геракл, но был вынужден прекратить осаду из-за землетрясения. Разве Александр упустит возможность превзойти Геракла?
Македоняне были в ужасе от затеи Александра. Чтобы поднять их дух, царь спросил перебежчика-индийца: храбрый ли человек Сисимитр — то есть, военачальник, защищавший неприступную скалу. Индиец ответил, что Сисимитр — трусливейший из людей. Тогда Александр сказал: «Выходит, что мы можем захватить скалу, — ведь вершина у нее непрочная».
Все же Александр долго не решался что-либо предпринять, казалось, крутые и обрывистые горы не давали ему ни единого шанса превзойти Геракла. И тут появился какой-то старик с двумя сыновьями, который пообещал показать путь на гору, если ему заплатят за сей труд. На радостях царь дал проводнику огромное состояние — 80 талантов. Однако чтобы приблизиться к горе, пришлось завалить лесом пропасти и овраги. Курций Руф описывает очередную эпопею Александра.
Сам царь сбросил обрубленное дерево, в войске поднялся крик, выражавший воодушевление; никто не отказывался делать то, в чем царь показал пример.
На седьмой день пропасти были завалены, и царь приказал стрелкам и агрианам лезть наверх; кроме того, он отобрал из своей когорты 30 самых отважных юношей. Начальниками над ними были поставлены Хар и Александр, последнему царь напомнил, что оба они носят одинаковое имя. Сначала ввиду столь явной опасности было решено, что самому царю не следует идти на риск. Но как только был дан сигнал трубой, царь, как человек выдающейся храбрости, обратился к телохранителям, приказал следовать за собой и сам первый стал подниматься в гору. Тогда никто из македонцев не остался на месте. Покинув стоянку, все устремились за царем.
Многих ожидал печальный конец: они сорвались с отвесной скалы и утонули в протекавшей здесь реке, что было ужасным зрелищем и для тех, кто не подвергался опасности. Когда они увидели, что эта печальная судьба угрожает им самим, то к состраданию присоединился страх, и они стали оплакивать не погибших, а самих себя. А между тем они зашли уже туда, откуда могли возвратиться только победителями, иначе им предстояло погибнуть: варвары скатывали на поднимавшихся македонцев огромные камни; сбитые с ног люди стремительно падали вниз, так как нетвердо стояли на скользкой почве.
Однако Александр и Хар, которых вместе с 30 отборными воинами царь выслал вперед, взошли на гору и уже начали биться с врагом врукопашную. Но так как варвары стреляли сверху, то македонцы чаще падали сами, чем ранили других. Александр же, помня о своем имени и обещании, сражается отважно, не соблюдая осторожности; получив с разных сторон сильные удары, он падает. Хар, увидев, что тот лежит, бросился на врага, не помня ни о чем, кроме мести, и многих поразил копьем, а некоторых мечом. На него одного поднялось множество рук, и он бездыханным пал на тело своего друга. Совершенно естественно, что царь, подавленный гибелью отважных юношей и других воинов, подал сигнал к отступлению. Спасением для македонцев было то, что они отступали постепенно и без паники и что варвары, удовлетворившись тем, что отбили врага, не преследовали отступавших.
Однако, хотя Александр и решил отказаться от замысла, так как овладеть скалой не было никакой надежды, он все же сделал вид, что будет продолжать осаду; он приказал занять дороги, подвести осадные башни и на смену утомившимся воинам прислать других.
Началась война нервов, и победу в ней одержал Александр. Пораженные упорством македонян, индийцы не выдержали и на третью ночь оставили свое неприступное убежище. Во время бегства множество индийцев погибло, но убило их не оружие врага, а собственный страх.
От Балакра, посланного на разведку, царь узнает, что инды покинули скалу и бежали; тогда он дал знак всем разом поднять крик и этим нагнал страх на беспорядочно бегущих врагов. Многие, как будто их уже настигал враг, стремительно падали со скользких камней и неприступных утесов. Те, кто оставался невредимым, бросали на произвол судьбы многих людей, повредивших себе при падении какую-нибудь часть тела. Царь, оказавшийся победителем скорее над местной природой, чем над врагами, создал впечатление большой победы, устроив богатые жертвоприношения и другие религиозные церемонии.
В 326 году до н. э. произошло самое крупное сражение Александра за время индийского похода. Его противником стал Пор — царь небольшого государства в Пенджабе.
Враги долго не могли встретиться; их разделяла река Гидасп: Пор старался не допустить македонян за этот водный рубеж, Александр же стремился попасть на противоположный берег во что бы то ни стало. Но воины Александра вовсе не разделяли его энтузиазм.
Ситуацию описывает Курций Руф.
Македонцев страшил не только вид врагов, но и величина реки, которую предстояло перейти. Разлившись в ширину на 4 стадии, будучи очень глубокой и не имея нигде брода, она показалась им огромным морем. Но ее течение не было медленным, как это обычно бывает у широко разлившихся вод; река неслась быстро и бурно, как будто текла в узких берегах: перекатывавшиеся волны во многих местах обнажали скрытые на дне камни. А еще страшнее был вид берега, полного людей и лошадей. Там стояли чудовищные по своей величине слоны; нарочно разъяренные, они оглушали своим ужасным ревом. И река, и враг сразу привели македонцев в ужас, хотя их сердца, обычно полные уверенности, выдержали много испытаний. Им казалось, что на неустойчивых плотах невозможно ни переплыть реку, ни безопасно пристать к берегу.
