Александр Гусев - Эльбрус в огне
Все в полку с интересом относились к нашей разведке. А меня авиаторы много расспрашивали о боях на перевалах, советовались по ряду вопросов, связанных с полетами в горах. Они давали высокую оценку действиям защитников перевалов на Главном Кавказском хребте.
Время шло, вылет задерживался, а я волновался, поскольку Кельс с отрядом разведчиков, вероятно, уже достиг исходных рубежей, откуда должен был направиться к заслону 394-й стрелковой дивизии, который стоял в средней части ущелья реки Секен.
Но однажды в домике, где я жил вместе с членами экипажа нашего самолета, перед рассветом появился связной из штаба.
- Над нами и в горах ни облачка, - с порога прокричал он. - Можно лететь!
Командир звена еще раз проверил маршрут полета, дал задание, и мы поспешили к самолету.
Чтобы не потерять скорости разбега по непросохшей части летного поля, Кудряшов несколько преждевременно оторвал машину от земли. Самолет начал было заваливаться на левое крыло. Но тут отчаянно взревел мотор, машина выровнялась и начала набирать высоту. А земля под нами стала напоминать карту.
С одной стороны, заняв половину горизонта, сверкало на солнце море. Линию горизонта скрывала легкая дымка, такая же голубая, как море и небо. И они сливались в голубую бесконечность. С другой стороны четко обозначился причудливый контур горного хребта. Ледяные и фирновые грани его вершин отражали блики солнца.
По мере подъема самолета из-за хребта вставал ослепительно белый конус Эльбруса. Чем выше поднимался самолет, тем грандиознее становился снежный великан, доминировавший над всем хребтом, и мне казалось, сколько ни поднимайся, все равно не сравняешься с его вершиной.
На высоте около 4500 метров самолет лег курсом на Эльбрус, и дальнейший полет продолжался уже с медленным набором высоты.
Я не надевал кислородную маску, надеялся, что прошел достаточную акклиматизацию в горах. Но подъем на самолете происходил быстро, не так, как при восхождении, поэтому самочувствие стало ухудшаться. Заболела голова, появилась слабость, участилось дыхание, не хотелось делать ни одного лишнего движения, даже перевернуть планшет, лежавший на коленях.
По совету летчика, с которым мы переговаривались с помощью ларингофона, я надел маску и сразу ожил.
Парашют очень стеснял движения и мешал работать с картой. Еще на земле штурман рекомендовал отстегнуть его от лямок, отложить в сторону, а пристегнуться, когда понадобится. Но я из осторожности отстегнул его только от одной лямки и повесил сбоку, рядом с сиденьем.
К вершине подлетели на высоте 5800 метров. Это было мое новое "восхождение" на Эльбрус. Самолет, кружась, стал осторожно снижаться. От сильного мороза над Эльбрусом висела серебристая дымка. С восточной вершины длинным языком на юг сползало облако. По наблюдениям еще во время первой зимовки я знал, что такому явлению обычно сопутствуют сильные нисходящие потоки холодного воздуха. Так оно было и в этот раз.
На седловине под западной вершиной виднелся домик. Возле него, как нам показалось, пыталась укрыться в камнях группа егерей. Мы обстреляли седловину из пулеметов.
Герман и я тщательно изучали склоны и наносили на карту расположение частей противника. Хорошо был виден домик метеорологической станции и трехэтажное здание "Приюта Одиннадцати". Там, в скалах, просматривались укрытия и огневые точки. И у зданий на склонах виднелись группы лыжников. На перевале Хотю-тау и на подступах к нему царило оживление: от блиндажа к блиндажу перебегали егеря, по тропам двигались караваны.
В Баксанском ущелье никакого движения заметить не удалось. Там дислоцировались наши части. Их расположение было видно гитлеровцам со склонов Эльбруса, и те систематически подвергали советских бойцов артиллерийскому обстрелу.
Делаем заход на Эльбрус со стороны Баксанского ущелья, от вершины Ушба, чтобы, оказаться от егерей против солнца. Предварительно даем сигнал нашим частям - выпускаем в сторону перевала условленную красную ракету.
Пошли к Эльбрусу, держа курс на "Приют Одиннадцати". Высота 4800 метров это как раз тот уровень, на котором расположен "Приют Пастухова". Громада Эльбруса стремительно надвигается на наш самолет. Летчику показалось, что мы слишком приблизились к снежным склонам.
- Отворачивать? Отворачивать?.. - спрашивал он в ларингофон.
Я, как умел, помогал ему ориентироваться.
При подходе к Эльбрусу нас стало бросать из стороны в сторону, будто рядом рвались зенитные снаряды. Потом самолет бросило вниз, и он стал стремительно падать. Одна, две, три, пять секунд. Я невольно потянулся к ручке, чтобы открыть крышку кабины и приготовиться к прыжку. Но куда прыгать? В трещины, на скалы, к егерям? Да и Кудряшов молчит - значит, рано...
Стремительно несся самолет к земле, пока не вырвался из объятий нисходящего потока холодного воздуха, в который мы попали, близко подлетев к вершине. "Приют Одиннадцати" был совсем рядом. Внизу строчил зенитный пулемет и бегали среди скал люди. Летчик полоснул длинной очередью из пулеметов по егерям, скалам и зданию, а когда развернулся, я продолжал стрелять из второго пулемета, пока скалы и здание не закрыло хвостовое оперение нашей машины.
Чтобы скрыться от сильного огня, Кудряшов повел самолет к западному плечу Эльбруса. Проплыла, заснеженная стена вершины Кюкюртлю, и самолет нырнул н ущелье Уллу-кам. Здесь мы были уже недосягаемы с Эльбруса и с перевала Хотю-тау.
Произвели разведку вдоль ущельев Уллу-кам и Морды. Разогнали в их верховьях небольшую колонну егерей, затем перевалили через Главный хребет и, снижаясь, пошли к синеющему на западе морю.
Мы вернулись из первого разведывательного полета обогащенные важными данными о расположении сил противника. Полет произвел на меня очень сильное впечатление. Впервые я летал так низко над горами, хорошо знакомыми по наземным походам. Карта боевых действий района разведки, отлично знакомая мне, сейчас, после полета, как бы ожила. Я представил себе в полном объеме боевые действия, которые велись во всех ущельях и на всех перевалах. Хорошо понял те трудности, с которыми столкнулись в период боевых полетов над горами наши летчики - разведчики, штурмовики, бомбардировщики. Тогда-то я впервые подумал, что хорошо было бы прочитать авиаторам несколько лекций об особенностях ориентировки в горах с воздуха, о специфике природы гор, обо всем том, что полезно знать летчикам и штурманам, выполняющим боевые полеты в горах.
На земле нас ждала новость: полк получил приказ перебазироваться на более совершенный аэродром.
С нового аэродрома мы с Германом Кудряшовым совершили второй полет, во время которого уже в деталях рассмотрели места возможного перехода через хребет, а также уточнили данные для эффективной бомбардировки "Приюта Одиннадцати" и гарнизона противника на перевале Хотю-тау.
