Любовь Воронцова - Софья Ковалевская
— Но как же вы можете знать все это обо мне? — удивилась спутница.
— Я увидела, как вы на станции расставались с вашей матерью, — ответила Ковалевская. — Вы смеялись, прощаясь с ней, а когда поезд тронулся, вы заплакали. Я сразу увидела, что у вас есть и сердце и мужество. А такие люди сумеют в нужное время выбрать истинный путь.
Как-то Анна-Шарлотта произнесла фразу из книги одного датского писателя: «Нужна гениальность, чтобы любить».
Присутствовавшие при этом молодые поэты поняли мысль так, что только гении могут любить. Ковалевская долго не могла заставить их правильно понять это выражение.
Когда они ушли, Софья Васильевна воскликнула:
— Нет, право, невероятно, до какой степени могут быть глупы даже самые даровитые люди, когда дело идет о любви! Эти молодые люди рассуждают и пишут книги о ней, а не понимают, что некоторые люди обладают гением в любви, как обладают гением в музыке или в механике, и для гениев любви любовь превращается в дело жизни, тогда как для других она только один из эпизодов. И обычно бывает — так, что гений любви влюбляется в идиота любви, и это составляет одну из самых запутанных загадок жизни. А юноши даже не заметили этого. Но если существует область, в которой самая глупая женщина умнее самого умного мужчины, так это область любви.
Анна-Шарлотта Леффлер, улыбаясь, слушала пылкую тираду. Наконец Софья Васильевна догадалась, что подруга намеренно вовлекла ее в спор.
— О коварная Анна-Шарлотта! Ты бросила перчатку, а предоставила одной мне выпутываться из беды?!
Леффлер, как и многие другие, не любила прерывать остроумную, образную речь Ковалевской.
Однажды, гуляя пешком по лесу в погожий морозный день, Анна-Шарлотта заговорила о красоте зимы, которая нравилась ей больше лета. Софья Васильевна окинула долгим взглядом прямую высокую фигуру подруги, ее румяное с полуоткрытым ртом и сияющими глазами лицо.
— Ты сама и твои произведения, — сказала она, — похожи на этот ясный, мягкий, морозный день. Но явится любовь, которой ты так боишься, и заставит растаять снег.
— Весьма возможно, — ответила Анна-Шарлотта. — Никто не может предвидеть своей судьбы. Знаю одно: если я и боюсь любви, то только потому, что стоит ей вторгнуться в мою жизнь, и она обратится во всевластную и, быть может, всесокрушающую силу.
Леффлер легко поддавалась влияниям, воспринимала чужие мнения и взгляды.
— Я боюсь людей, — говорила она, — которые имеют глубокие убеждения, противоположные моим. Я похожа на воск, и всякое сильное убеждение оставляет на мне свой отпечаток. К счастью для меня, сильных убеждений на свете очень мало…
Живя постоянно в обществе Софьи Васильевны, Анна-Шарлотта всецело подпала под ее влияние и в своих произведениях отражала взгляды Ковалевской. Ковалевская говорила, что, будь она рядом, Анна-Шарлотта не написала бы драму «Истинная женщина».
— Мне просто противна твоя «истинная женщина», которая вступила в борьбу с мужем, чтобы сохранить для матери остатки своего состояния, — укоряла она подругу. — Да понимаешь ли ты, что женщина, отдавшая себя любимому человеку, никогда не задумается пожертвовать для него всем своим состоянием до последнего эре!
При этих словах горькие складки вокруг ее рта проступили резче, сумрачные тени приглушили неистовый блеск огромных, чуть косящих глаз. Она-то не задумалась отдать Владимиру Онуфриевичу не только свое состояние!
В «Летней идиллии» Леффлер заставила вступившую в брак с горячо любимым человеком женщину покинуть мужа, так как она не смогла совместить обязанности матери, хозяйки, помощницы в делах мужа со своим призванием. И в повести «Алия» героиня отказывается от личного счастья, видя, что ее самостоятельность не привлекает, а отталкивает мужчину.
Эти произведения вызвали большой шум в обществе, и Анна-Шарлотта говорила, повторяя мысли русской подруги:
— Я знала, что мои слова будут перетолкованы в самом вульгарном смысле: скажут, будто бы я проповедую, что теперь настала очередь мужчин отказаться от своего призвания ради призвания женщин, о чем, конечно, я и не помышляла. Я только хотела сказать, что если кому-либо и приходится отказываться от призвания, то это должен или, скорее, должен бы был делать тот, независимо от пола, который обладает менее выраженной умственной индивидуальностью.
Если супругам придется вследствие этого по временам жить отдельно, то это еще, по-моему, не большая беда. Почему нельзя приравнять совместную жизнь супругов ко всякой другой совместной жизни? Ведь известно, что люди развиваются лучше и свободнее, когда они не живут вечно и неразрывно вместе? Да здравствует путешествие от времени до времени одного из супругов к Северному полюсу! От этого любовь становится свежее, а личность свободнее.
Но когда Анна-Шарлотта полюбила, ей не хотелось больше писать. В сорок лет она жила своим счастьем, «как живут в юности». Софья Васильевна завидовала этой способности отдаваться чувству, забывая обо всем на свете, завидовала тому, что шведка встретила большую любовь.
— Анна-Лотта получает все, чего ни пожелает, — говорила Ковалевская. — Если у нее когда-нибудь явится фантазия совершить путешествие на Марс, наука придет к ней на помощь и откроет воздушный путь на эту планету.
Все словно «само шло» в руки А.-Ш. Леффлер: не задаваясь большими целями, она, например, написала юмористическую повесть «Густен получит пасторат» которой мать незадачливого Густена становится счастливой, уверовав в непременную удачу сына.
Софья Васильевна сказала, что эта вещь трогает ее несравнимо больше, чем любая драма Анны-Шарлотты, так как в ней изображен весь трагический смысл жизни.
— Мы все живем иллюзиями, умираем от иллюзий и только тогда можем назвать себя счастливыми, если и умираем с иллюзиями, как мать Густена.
— Я вовсе не думала создавать что-нибудь глубокомысленное, когда писала эту повесть, — возразили Анна-Шарлотта. — Я хотела просто изобразить судьбу такого рода людей.
— Но это именно и есть наша общая для всех судьба! — воскликнула Ковалевская. — Поэт по вдохновению дает всегда гораздо больше того, что он предполагал дать. Затем на сцену появляется глупый критик и указывает на философские и социальные тенденции автора. На самом деле вся суть в том, что поэт заставляет других философствовать и морализировать благодаря художественному воспроизведению действительности…
Писательское дело неотразимо влекло ее, и она настойчиво старалась разгадать его сущность.
ПРОФЕССОР УНИВЕРСИТЕТА
Мы пьем из чаши бытия
С закрытыми глазами,
Златые омочив края
Своими же слезами.
ЦЕЛЬ ДОСТИГНУТА
