Рене Груссе - Чингисхан: Покоритель Вселенной
— Не родились ли вы из одного и того же лона? Если вы огорчите свою мать, из чрева которой родились, то скорби ее никогда не развеять.
Затем он рассказал о годах нищеты и изгнания:
— Государь, ваш родитель, вот как созидал всенародное царство: черной головы своей не щадил, черную кровь свою щедро лил, черным очам своим мигать не давал, сплюснутых ушей своих на подушку не клал — рукав клал вместо подушки; слюной своей жажду утолял, десной своей голод унимал; со лба его пот лился до самых подошв. В упорных трудах его, с подтянутой всегда подпругой, страдала с ним заодно и мать же ваша: плотно-плотно косы стягивала, туго-туго подпоясывалась. Вот как растила вас: что самой проглотить — половину вам отдаст; что кусок откусить — то все про вас пойдет, сама голодная будет ходить. И все-то думает, бывало, как вас за плечи вытянуть да с мужами поравнять; как бы вас за шею вытянуть да с людьми сравнять. Тела ваши обмывала, пяту вашу возвышала, доводила вас до богатырских плечей, до мериновых статей… Священная государыня наша светла душой — словно солнце, широка мыслию — словно озеро!..
Прервав наконец свое молчание, Чингисхан призвал сына к порядку:
— Как смеешь ты подобным образом отзываться о Чжочи? Не он ли старший из моих царевичей? Впредь не смей произносить подобных слов!
Выслушав отцовский выговор, Чагатай проговорил:
— Оба мы с Чжочи — старшие сыновья. Вот и будем мы парою служить отцу-государю. И пусть каждый из нас руку по самое плечо отхватит тому, кто будет фальшивить, пусть ногу по самую голень отхватит тому, кто отставать станет.
И, дабы как-то выйти из созданного им же тупика, Чагатай предложил его спор с Чжочи разрешить в пользу Угэдэя, третьего сына Чингисхана, известного своей уравновешенностью и здравым смыслом.
— Угэдэй у нас великодушен. Его бы и наречь. Добро быть Угэдэю при особе отца-государя. Добро государю и отцу преподать ему наставление о Великой темной шапке!
Чжочи поддержал это предложение, несмотря на то что таким образом отдавал право на старшинство младшему брату. Впрочем, его сомнительное происхождение поступить иначе и не позволяло.
Своим крепким умом Чингисхан понимал, что следовало бы как-то предупредить будущие распри сыновей, и потому на предложение Чжочи «служить парой с Чагатаем» сказал:
— Почему же непременно парой? Мать-земля велика. Много на ней рек и вод. Скажите лучше — будем отдельно друг от друга править иноземными народами, широко раздвинув степные кочевья.
Затем Чингисхан дал слово Угэдэю, назначенному будущим наследником.
Надо заметить, что Угэдэй был любимым сыном Завоевателя, а также более других на него похожим. Его отличали отцовские солидность и здравомыслие. Конечно, он не имел его талантов, зато был добрее, легче в общении, щедрее, и его покладистой натуре склонность к бражничеству, как, впрочем, всем монголам, чуждой не являлась.
Со свойственной ему простотой Угэдэй заявил, что постарается сделать все, чтобы оправдать братнино доверие (отказаться от оказанной чести он не мог).
Четвертый и самый младший сын Завоевателя, Толуй, в свою очередь, пообещал всеми силами поддерживать Угэдэя:
— Я буду напоминать ему то, что он забыл; буду будить его, если заспится. Буду эхом его, буду плетью его рыжего коня. В дальних ли походах, в коротких ли стычках, а послужу!
На земле ислама
Сбор монгольских ратей произошел летом 1213 года на южном склоне Алтая, близ истоков Иртыша и Урунгу. Своею грандиозностью тамошний пейзаж как нельзя более соответствовал зарождавшейся военной буре. На севере стоит стеной цепь остроконечных гор Алтая, на высоте 1000–2400 метров покрытых великолепными лесами, где сибирская лиственница чередуется с голубой тянь-шаньской елью, с раскидистым кедром, трепетной осиной, стройным тополем и гибкой ивой. Ниже — тучные луга, по которым и сегодня ходят торгутские стада. Порожистые алтайские реки катят свои темно-синие воды среди влажной зелени лесов и нив. Здесь берет начало Иртыш, глубокий и прозрачный, он стремится на запад, в Сибирь. Параллельно ему и несколько южнее средь зарослей ракит бежит Урунгу, но очень скоро она оказывается в окружении лишенных растительности холмов, предвестников близкой Джунгарской пустыни. Именно оттуда, по долине Эмиля, лежащей у подножия Тарбагатайских гор, а затем через Джунгарские ворота, что между Барлыком и Джунгарским Алатау, монгольская армия спустилась вниз, в Семиречье.
В ту пору этот край принадлежал тюркам-карлукам, чей правитель Арслан, как мы помним, уже был вассалом Чингисхана.
Когда монголы приблизились к Кайялыку, населенному пункту, искать который следует между нынешними городами Лепсинском и Копалом, Арслан примкнул к ним. Там же к ним присоединились два других Чингисовых вассала: идикут Барчук, царь уйгуров, приведший из-под Турфана 10 тысяч воинов, и Сукнак-тегин, правитель Алмалыка.
Монгольское войско, вероятно, насчитывало от ста пятидесяти до двухсот тысяч сабель. Чингисхан оставил в Монголии «хранителем очага» своего младшего брата Темуге. Предвидя долгое отсутствие, он взял с собой одну из своих вторых жен, прекрасную Хулан.
Командование разведывательными частями было доверено офицерам, отличившимся в последних войнах. Джебэ предводительствовал передовым отрядом, за которым следовали со своими корпусами Субутай и Тохучар.
Хорезмшах Мухаммед, не зная, откуда ему ждать монгольского удара, разделил свои силы между основными крепостями, прикрывавшими границы: на севере по берегу Сырдарьи и на востоке на подходах к Фергане. Остальные войска он распределил между гарнизонами Бухары, Самарканда и Хорезма. Подобное распыление войск привело к тому, что, несмотря на их общее численное превосходство, в каждом отдельном месте они оказались слабее монгольской армии.
Сырдарья, служившая северной границей Хорезмийского царства, является крупной азиатской рекой длиной более 2800 километров, дебит которой в период спокойный (с ноября по март) равен 386 кубическим метрам, а в период активный, то есть в июне, равен 1343 кубическим метрам. Но, начиная с нынешнего города Туркестан, она представляет собой типичную пустынную реку, поскольку пустыня, которая примыкает к ней с юга, от этого населенного пункта становится ее северным берегом.
Именно здесь осенью 1219 года нанес Чингисхан первый удар.
Выйдя из Семиречья, он, вероятно, прошел между Александровой горой и горами Каратау по ущелью Ауле-ата и появился со своей ратью у стен Отрара, стоявшего на северном берегу Сырдарьи, в восьми десятках километров на юг от нынешнего Туркестана. Его войско составляли полки Чагатая и Угэдэя и отряд уйгурского идикута Барчука. Отрар был взял лишь после длительной осады, так как его защищал известный Инальчик, в 1218 году уничтоживший Чингисов караван. Зная, что на милость победителей ему рассчитывать не придется, он отбивался отчаянно, а после падения города, теснимый со всех сторон, он выбежал на крышу дома в сопровождении двух воинов, которые вскоре были убиты. Не имея стрел, он метал кирпичи, что подавали ему женщины, находившиеся на крепостных стенах. Наконец, несмотря на оказанное врагам бешеное сопротивление, побежденный большей численной силой, он оказался схвачен, его связали и доставили к Чингисхану.
