Давид Драгунский - Годы в броне
И меня начали одолевать сомнения. Может быть, и в самом деле мне с моим здоровьем на фронте делать нечего. На какое-то мгновение я заколебался. Как бы ища поддержки, я посмотрел на сидящего впереди Павла Семеновича и подумал: "А как же он? Весь израненный, болезней не перечесть, а ведь армией командует". Как будто в ответ на мой вопрос Рыбалко обернулся и, видимо поняв мое настроение, ласково улыбаясь, сказал:
- Ничего, Драгунский, не падай духом. Нам еще до Берлина дойти надо. Слова командарма несколько ободрили меня. - До войны я тоже в больных числился, - продолжал Павел Семенович, - а теперь, видишь, ничего, воюю, все болезни пришлось отложить до лучшего времени. Мне еще в гражданскую досталось, да и потом не легче было...
По изуродованным улицам Тернополя, подвергшегося накануне вражеской бомбардировке, проскочила колонна "виллисов". Город горел. Пламя пожаров обжигало лица, дым застил глаза.
Разговоры в машине умолкли...
Город остался позади. Впереди зеленел разбухший от весеннего половодья лес.
Лесная просека с наезженной тропой уводила нас все дальше и дальше.
Глядя на сидящего впереди командарма, я с благодарностью думал о том, как много значит генерал Рыбалко для каждого из нас, своих подчиненных. Но тогда, в сорок четвертом, естественно, я далеко не все мог объять до конца.
Лишь ныне, спустя несколько десятилетий после войны, когда стали известны из разных источников страницы его замечательной жизни, перед нами встал во всю ширь этот необыкновенный человек.
В чем его притягательная сила, почему к нему тянулись сотни и тысячи людей? Где истоки уважительного, я бы даже сказал, любовного отношения к командарму со стороны его начальников, коллег, подчиненных?
За эти годы я по крупицам собирал все, что знали о Павле Семеновиче друзья и боевые соратники, ознакомился с их перепиской, покопался в архивных документах, побывал на его родине в селе Малый Истороп, Лебединского района, Сумской области. Там видел бронзовый бюст - памятник, сооруженный в честь дважды Героя Советского Союза П. С. Рыбалко на фоне знаменитого Т-34. Видел домик, в котором родился будущий маршал бронетанковых войск (в домике ныне создан музей). Посетил сельскохозяйственный техникум имени Рыбалко в его родном селе. Знаю, что имя вашего командарма присвоено Ташкентскому высшему танковому командному училищу, что в его честь названы некоторые школы, а также улицы в Москве, Киеве и других городах.
И чем больше думаю обо всем этом, тем лучше понимаю, с каким большим, мудрым и светлым человеком посчастливилось мне воевать на фронте. Как он был прост, доступен, человечен! Как хорошо знал и любил танкистов! Как гармонично сочетались в нем строгая требовательность и душевность!..
Выходец из многодетной рабочей семьи, начавший в 13 лет трудовую жизнь, Павел Семенович восемнадцатилетним пареньком попал в окопы первой мировой войны, участвовал в Брусиловском прорыве, был ранен и награжден за личную отвагу Георгиевским крестом. А с 1919 года навсегда связал свою жизнь с партией большевиков и Красной Армией.
В период гражданской войны он - командир кавалерийского полка в прославленной дивизии Пархоменко, затем - комиссар кавалерийской бригады. Дальнейший путь молодого краскома неразрывно связан с легендарной 1-й Конной армией.
В 1931 году Павел Семенович Рыбалко был принят в Военную академию имени Фрунзе. Неуемная жажда знаний, глубокая военная эрудиция, широта взглядов все это выдвинуло Рыбалко в число лучших слушателей.
После окончания академии Рыбалко более двух лет являлся помощником командира горнокавалерийской дивизии. А в 1937 г. его направили советником в Китай.
Обостренная обстановка создалась в конце тридцатых годов на Западе. И Рыбалко посылают в качестве военного атташе в Польшу. "Не знаю, когда было труднее: в степях Украины, где мы скрещивали клинки с польской шляхтой, или в бескровной войне с польскими дипломатами", - честно признался он однажды.
Знакомясь с документами Павла Семеновича, относящимися к предвоенным годам, невозможно не удивляться его уму, дару предвидения, умению дать серьезный анализ международной обстановки, сложившейся за несколько месяцев до нападения на Польшу фашистской Германии.
В дальнейшем он снова попадает в Китай, где до предела была накалена атмосфера - страну пытались оккупировать японские милитаристы.
Болезнь почек, отсутствие необходимых лекарств и диеты, тяжелое переутомление (4 года без отпуска!) - все это подточило здоровье Рыбалко. В Советский Союз он вернулся тяжелобольным. Было это незадолго до Великой Отечественной.
В годы войны Павел Семенович рвется на фронт, пишет в высокие военные инстанции, пишет И. В. Сталину.
В мае сорок второго желание П. С. Рыбалко удовлетворили: он был назначен заместителем командующего 5-й танковой армией...
* * *
На одной из широких просек южнее Тернополя выстроилась в пешем строю бригада.
Высокий, статный, внешне подтянутый полковник Бородин отделился от строя, зычным голосом подал команду "Смирно". Глухое эхо разнеслось по лесу.
Медленно, опираясь на свою крючковатую палку, Рыбалко прошел вдоль фронта бригады, сопровождаемый Бородиным. Сзади шагали мы с генералом Ивановым. Все замерло кругом. Все взгляды были устремлены в сторону командарма.
Останавливаясь у каждого батальона, Павел Семенович здоровался с танкистами и обменивался рукопожатием с комбатами.
Никогда в жизни не переживал я такой радости, как тогда: меня вернули в родную семью. Знакомые солдаты и офицеры узнали меня. Не нарушая команды "Смирно", они, казалось, следили за каждым моим движением.
Команда "Вольно" ослабила напряжение. Расплылось в улыбке лицо начальника политотдела бригады Александра Павловича Дмитриева. Маленький, юркий комбат Петр Еремеевич Федоров приветствовал меня поднятой вверх пилоткой. В строю стояли заместителя командира бригады Иван Сергеевич Лакунин, Иван Емельянович Калеников, Иван Михайлович Леонов, офицеры Осадчий, Рой, Засименко, Савельев и многие мои боевые друзья.
Здесь же находились родные и близкие мне адъютант Петр Кожемяков и шофер Петр Рыков. Вспомнились слова этих двух парней, сказанные мне в харьковском госпитале: "Приезжайте, вас ждут".
Что ж, с такими ребятами уверенно пойдем добивать фашистов. Счет у меня к гитлеровцам большой и еще полностью не оплаченный.
Бородин приказал перестроить бригаду, и образовался большой круг. В центре его оказались командарм, комкор, Бородин, Дмитриев и я.
- Я привез вам в бригаду вашего командира, - сказал командарм. - После семимесячного отсутствия он вступает сегодня в командование...
