Илья Константиновский - Караджале
За короткое время — с начала апреля до середины июля — он обогатил свою серию «Моментов» новыми рассказами: «Бубико», «Дипломатия», «Цепь слабостей», «Большая жара», «Зеленые румыны».
Он пишет один рассказ за другим и даже сразу несколько. И привлекает к сотрудничеству в своей газете самых известных публицистов и сатириков времени: Телеор, Ранетти, Василе Поп, Гэрляну, Алеку Уреке, И. Петрович, Ал. Казабан, будущего известного прозаика Братеску-Войнешть.
Но все это продолжается недолго. С наступлением лета, чем жарче становятся дни, тем прохладнее относится Караджале к своим редакционным обязанностям. И не потому, что он устал и жаждет отдыха. Превосходство сорокадевятилетнего Караджале над тридцатилетним заключается в том, что он теперь быстрее разочаровывается, яснее видит конец своих предприятий. Припадок усердия и энтузиазма не мог, конечно, изменить суровой реальности, и Караджале себя не обманывает: при всех ее успехах газета не решит основной проблемы, которая мучает его всю жизнь. Новая серия «Мофтул ромын» не принесет ему желанной материальной независимости. Вскоре наступит день, когда он вновь обанкротится. Чтобы пробиться, нужно предпринять что-нибудь другое. И Караджале еще раз хватается за старую идею: он должен заняться коммерцией.
СНОВА ЗА СТОЙКОЙ
Итак, на пятидесятом году жизни вечно одно и то же: вслед за напряженным трудом следует вылазка в иной мир, новая попытка завоевать независимость не за письменным столом, с пером в руках — любимым и хорошо освоенным оружием, а каким-нибудь другим способом.
И вот уже в июне директор-издатель «Мофтул ромын», не прекращая своего издания, открывает новую пивную. На этот раз в центре города, напротив Национального театра. Он называет ее «Кооперативная пивная», и она сразу становится центром притяжения для артистического и писательского мира столицы. Как всегда, приходят сюда и обыватели, прельщенные возможностью посмотреть на писателя за пивной стойкой. Караджале такое любопытство не смущает. Если публика предпочитает пиво его рассказам и пьесам, он будет торговать пивом.
Еще в пору открытия первой пивной произошел такой эпизод. Один молодой человек, большой поклонник Караджале, узнав, что тот открывает пивную, решил стать первым ее клиентом. Он дежурил у дверей долгие часы, пока пивная, наконец, открылась. Молодой человек осуществил свой замысел, он был первым посетителем и первым, кто пожелал хозяину успеха. Узнав об этом, Караджале сказал:
— Вот видишь, парень, что я был прав, когда взялся за ремесло кабатчика? Если бы я выпустил новую книгу, разве ты дежурил бы у дверей книжного магазина, чтобы купить ее первым? А вот когда я открыл кабачок, ты именно так и поступил.
Караджале, видевший на своем веку столько посредственных людей, извлекающих большие доходы из своих бодег и пивных, кажется, так и не понял до конца, почему ему не удалось пойти по их стопам. Умный, проницательный психолог, когда речь шла о проникновении в чужую психологию, он так и не постиг, что коммерции тоже нужно служить всеми помыслами, вкладывать в это дело энергию и страсть. А Караджале способен был вложить страсть только в занятия, соответствовавшие его истинному признанию. Его оружием все-таки было перо, его боеприпасами — только писчая бумага.
Вот как журналист Б. Браништяну описывал стиль хозяйничанья Караджале в своей «Кооперативной пивной»:
«Клиентура состояла из журналистов, поэтов, литераторов и особенно актеров, которые часто окружали хозяина и устраивали дискуссии, продолжавшиеся до поздней ночи. Казалось, что торговля идет в гору. Но потом выяснилось, что это не так. Да и как она могла бы идти в гору, если сам хозяин все больше становился клиентом, не только в том смысле, что он все реже появлялся в своей лавке, но и потому, что он сам потреблял лучшие товары. «У нас есть сегодня черная икра?» — спрашивал он в буфете. В случае положительного ответа следовала неизбежная реплика: «Упакуй ее, уж лучше мы ее съедим сами, чем чтобы она у вас испортилась!» Он брал деньги из кассы без счета, что вполне соответствовало его темпераменту и казалось ему нормальной вещью. Разве это не его пивная? Разве не он вложил эти деньги?
Нет, не похож был Караджале на тех кабатчиков и владельцев пивных, которых он сам описал в своих рассказах.
В СИНАЕ
С наступлением лета 1901 года у Караджале, как всегда в эту пору, появилась еще одна забота, которой он придавал большое значение: независимо от того, как шли его материальные дела, нужно вывезти детей из города. Его дочь Екатерина рассказывает:
«Когда начиналась летняя жара, отца охватывала паника, и он увозил нас в Синаю, собираясь с такой поспешностью, как будто мы бежим от пожара. Как только он устраивал нас в прохладе, он возвращался в Бухарест. Он уезжал из Синаи утром и возвращался вечером, говоря, что едет по делам. Он не мог долго находиться в Синае, в этой узкой долине, зажатой со всех сторон высокими горами, которые, по его выражению, «как будто валятся тебе на голову».
Так было и летом 1901 года. Директор-издатель «Мофтул ромын» и хозяин только что открытой «Кооперативной пивной» бросает все дела и увозит семью в Синаю. Там он снял дачу в уже знакомом районе, где не нужно было «карабкаться» в горы. Но предоставим снова слово его дочери:
«Во дворе отец построил себе барак из досок с крохотным оконцем и маленькой дверью. Внутри был ковер из овечьей шерсти с резким запахом. Там же стояли письменный стол и диван; на стенах висело несколько фотографий, на столе — ацетиленовая лампа. Это убежище предназначалось отцом для работы. Но как только Димитриу начинал играть, отец выходил за порог своего убежища и после недолгого колебания, подчиняясь своей музыкальной страсти, оставлял работу и шел к нам».
Пианист Димитриу занимал в Синае соседнюю дачу и должен был учить детей Караджале музыке. На самом деле он занимался только тем, что играл для их отца. Димитриу был толстым, коротконогим человеком с вульгарным лицом и грубыми манерами. Трудно было угадать в нем музыканта. Тем не менее он был выдающимся пианистом. Караджале его очень ценил, хотя и вышучивал и присвоил ему кличку «маэстро Метрономиде».
Дочь Караджале продолжает свой рассказ:
«Я пряталась позади дома Димитриу, чтобы послушать музыку и страстные комментарии отца. Его волновала каждая сыгранная пьеса, когда он говорил о музыке, голос его становился теплым и вибрирующим. Я знала, что в такие минуты в его глазах зажигался необычный огонек».
Жизнь в Синае текла спокойно, почти идиллично. Караджале писал рассказы, слушал музыку и встречался с друзьями. Он оставался верен себе, поддерживая и на курорте самые неожиданные знакомства. И был совершенно равнодушен ко всему тому, чем занимались другие курортники. Однажды, поддавшись уговору своего Друга доктора Урекиа, увлекающегося альпинизмом, он отправился с ним на прогулку в горы. Как только путники вышли на поляну, откуда открывался вид на разверзшуюся внизу пропасть, у Караджале закружилась голова. Он лег на землю и заявил, что никуда больше не пойдет. Доктор Урекиа был вынужден вернуться в Синаю, запастись коньяком и снова подняться в гору. Здесь он завязал Караджале глаза и, подбадривая его коньяком, повел назад в долину.
