Гарри Каспаров - Безлимитный поединок
Нож в спину
В июле 1986 года спортивные делегации соперников прибыли в Лондон. Как и прежде, наш матч с Карповым отличался новизной ситуации — впервые два советских шахматиста провели матч между собой за рубежом. Похоже, это обстоятельство несколько смущало организаторов. Так, например, советский флаг появился на здании «Парк-лейн-отеля», где проходил матч, не сразу, а спустя несколько туров. Любопытно, что Большой бальный зал, где игрались партии, находился под землей — на «минус втором» этаже и был во время войны избран Уинстоном Черчиллем в качестве запасного зала заседаний палаты общин на случай, если здание парламента подвергнется бомбардировке.
Мою делегацию возглавлял Сиявуш Еганов, шеф азербайджанского «Интуриста», человек веселый и общительный. Верный кавказским обычаям, он послал премьер-министру Великобритании Маргарет Тэтчер подарок — национальные чайные стаканы. Кроме тренеров — Никитина, Дорфмана, Владимирова и Тимощенко со мной поехали врач Халид Гасанов, мама и Виктор Литвинов. Непосредственно связанный с проблемами спорта в Азербайджане, Литвинов оказал мне огромную помощь.
В Лондоне я стремился к тому, чтобы не давать пищу разговорам о вражде между Карповым и мною: мы оба были теперь посланцами своей страны. На пресс-конференции я сказал, что «стою на прежних позициях, но в ближайшие месяцы наша борьба разрешится не на уровне слов, а на уровне шахматных ходов».
Некоторые газеты были категоричны: «Это война! Да, боксерских перчаток не видно, но это не может ввести в заблуждение: налицо война». В «Spectator» говорилось: «Если бы взгляды могли убивать, то величайший матч в истории шахмат закончился бы еще до того, как он начался прошлым вечером».
Наибольший интерес у публики вызвал контраст между нами. Писали об этом так: «Всякому состязательному спорту нужны герои, узнаваемые публикой. В теннисе ими были Макинрой и Борг, затем Беккер и Лендл; в биллиарде — Хиггинс и Дэвис.
Десять лет шахматным миром правил спокойный, сдержанный и осторожный Карпов. Когда его сверг с трона импульсивный и наделенный изрядным темпераментом Каспаров, шахматы как спорт неожиданно ожили вновь. Если СССР стремится создать себе новый образ, Каспаров может быть одним из лучших его представителей».
К церемонии открытия матча Большой бальный зал был превращен в гигантскую шахматную доску, украшенную по углам огромными ладьями. Даже Маргарет Тэтчер появилась на церемонии, одетая в соответствующем духе: на ней были черный костюм и белая с черными квадратиками блуза. Она напомнила собравшимся, что министр иностранных дел СССР Э. А. Шеварднадзе во время визита в Лондон подарил ей комплект шахмат. «Я в полной мере оценила его дипломатичность, поскольку комплект был бело-голубой», — добавила она (голубой — цвет консервативной партии). Тэтчер охарактеризовала качества, необходимые большому шахматисту — точность мышления, воображение, хорошая физическая форма. Она отметила, что такие же качества необходимы и хорошему политику, но шахматы ограничены во времени, а дело политика не завершается никогда. Появление премьер-министра Великобритании на открытии матча показало, что, хотя розыгрыш мирового первенства по-прежнему оставался «внутрисоветским» делом, престиж шахмат во всем мире значительно вырос.
На всех нас произвел впечатление уровень интереса к шахматам в Великобритании. Каждый день за билетами выстраивалась длинная очередь. Здесь, по словам «Times», были «и загорелые туристы в куртках-алясках, по виду которых можно было предположить, что они только что успешно штурмовали альпийские вершины; и люди постарше, с крупными восточно-европейскими чертами лиц, за которыми скрывается, по-видимому, глубокое и серьезное понимание шахматной игры; и девушки, одетые с иголочки; и солидные конторские служащие, только что покинувшие рабочие места».
Новейшая технология позволяла немедленно передать каждый ход на мониторы: фигуры и доска были оснащены чувствительными устройствами, соединенными с компьютером. Эта система, созданная Дэвидом Леви и Кевином О'Коннелом из фирмы «Intelligent Chess Software», повысила зрелищность шахмат, существенно облегчив их показ по телевидению. Один комментатор писал: «Главная функция чемпиона и претендента в их состязании на сцене бального зала — сделать ход. Он сразу передается на тысячи телеэкранов, разбросанных по всему отелю. В барах, комнатах для совещаний, помещениях для прессы, фойе, просмотровых и демонстрационных залах, курительных тут же начинается обсуждение новых возможностей… Шахматы, пожалуй, единственная игра в мире, которая не привлекает зрителя как такового: здесь все — участники!»
Мы жили недалеко от Кенсингтон-гарден, в просторном доме, найденном для нас Эндрью Пейджем — англичанином, с которым накануне лондонского матча я заключил не совсем обычный договор и который стал моим западным менеджером. Впервые мы с ним встретились в 1983 году, когда он вел со мной переговоры от имени компьютерной фирмы «Scisys». Позже, когда контракт нужно было перезаключить (все модели шахматных компьютеров, выпускаемые фирмой, получали название «Каспаров»), мы обсудили возможность непосредственного сотрудничества. Наличие на Западе человека, ведущего от моего имени переговоры со спонсорами и организаторами, давало очевидные преимущества. Трудно было бы заниматься этим прямо из Баку, в особенности для такого молодого человека, как я, не имеющего опыта коммерческой деятельности. Кроме всего прочего, это экономило мне массу времени. К сожалению, эта разумная мера вызвала много нареканий со стороны официальных лиц, которых начинала пугать моя растущая независимость.
В отличие от прошлого матча, в стартовой партии все обошлось без волнений — ничья на 21-м ходу. Хотя следует отметить, что впервые в своей практике я применил защиту Грюнфельда — довольно ответственный эксперимент для матча такого уровня. И в 3-й партии этот дебют позволил мне черными без особых хлопот сделать ничью.
Моя игра белыми была агрессивной. Правда, во 2-й партии, добившись большого позиционного перевеса, я в цейтноте упустил форсированный выигрыш, но победой в 4-й вполне мог гордиться — нестандартные решения в миттельшпиле и уверенная реализация перевеса в эндшпиле позволили создать цельное произведение. Увы, равновесие в счете было тут же восстановлено: в 5-й партии Карпов серией сильных и уверенных ходов опроверг подготовленный мною дома крайне рискованный дебютный план. 6-я партия, в которой мне после чересчур активной игры в дебюте пришлось кропотливой защитой спасать худший эндшпиль, послужила как бы прологом к двум захватывающим поединкам.
