Сальвадор Дали - Тайная жизнь Сальвадора Дали, рассказанная им самим
Наконец-то мы вышли на прогулку, во время которой хотели обсудить ситуацию. На улице нас ослепили сверкающие лучи зимнего солнца. Мы подставили им свои бледные физиономии узников. Тепло и солнце изумили нас, и мы пообедали в уличном кафе: съели прекрасное блюдо под винным соусом — такой радости мы были лишены уже два месяца. Решили так: Гала поедет в Париж, чтобы попробовать, пусть и с опозданием, получить деньги, которые была нам должна Галерея, а я нанесу визит виконту в его замке Сен-Бернар в Иере. Я пообещаю ему написать для него большую работу и получу заранее аванс в 29000 франков. Эти деньги и сбережения Гала позволят нам уехать в Кадакес, построить там маленький домик для двоих, где я мог бы работать и время от времени наезжать в Париж. Я любил лишь Кадакес и не желал видеть никакого другого пейзажа.
И вот мы встретились: она с небольшой суммой от Галереи, я с чеком, выданным виконтом Ноайе. Я помню, как полдня разглядывал этот чек, и в первый раз понял, какая важная вещь — деньги.
Мы уехали в Испанию. И там начался самый романтический, самый трудный и самый интенсивный период моей жизни. Все благоприятные случайности, которые я воспринимал как должное, внезапно прекратились. Началась борьба, в которой я надеялся победить. Теперь я боялся лишь препятствий своего воображения. Мне везло во всем, начиная с любви, которой я отдавался как сумасшедший. Но вдруг в Кадакесе я оказался не сыном нотариуса Дали, а лишь опозоренным блудным сыном, изгнанным из семьи и вне брака живущем с русской женщиной! Как сложится наша жизнь в Кадакесе? Мы могли рассчитывать лишь на одного человека — Лидию Ла Бен Плантада. Лидия была деревенской вдовой моряка Нандо, отважного и голубоглазого. В двадцать лет Эухенио д'0рс провел лето в доме Лидии. Его поэтический дух был поражен простыми беседами каталонских мыслителей. Когда д'0рс уходил в море вместе с Нандо, он иногда кричал Лидии, принесшей ему стакан воды:
— Взгляните на эту Лидию, как она дивно сложена!
Следующей зимой он опубликовал свою известную книгу «La Ben Plantada» («Дивно сложенная»), и Лидия вскоре сказала: «Это я!» Она выучила книгу наизусть и стала писать д'Oрсу письма, в изобилии насыщая их странными символами. Разумеется, он никогда не отвечал. В это время он вел рубрику в ежедневной газете «Ветер Каталонии» — и Лидия решила, что статьи Эухенио д'0рса содержат подробные, пусть и воображаемые, ответы на ее письма. Она утверждала, что это экстравагантный, но единственный способ переписки, иначе одна из ее соперниц, которую она называла «матушкой августовского Бога», перехватила бы письма. Очевидно, объясняла она, д'0рс вынужден был отвечать ей скрыто и фигурально. Я никогда не знал более утвердительного, более паранойального мозга (не считая моего), чем у Лидии, способного все максимально связывать с преследующим ее бредом. Конечно, это омрачило всю ее оставшуюся жизнь, которую она посвятила этим играм в безумном упоении и полном убеждении, даже заведомо зная о полной абсурдности своих бредней. Она была способна истолковать критическую статью так последовательно, так точно и остроумно, что можно было только удивляться вечному ее помешательству.
Как-то д'0рс написал статью под названием «Курсант авиационной школы и Эль Греко». В тот же вечер к нам пришла Лидия, размахивая журналом. Приподняв юбки,.она церемонно села, что означало — у нее есть что сказать, и это надолго.
— Начало его статьи — это окончание моего письма, — тихо сказала она мне на ухо.
Действительно, случайно получилось так, что в своем последнем письме она упомянула двух простаков из Кадакеса. Прозвище одного было «Пуза», а другого, грека по происхождению, «Эль Греко». Аналогия была очевидной. Пуза и Эль Греко, курсант авиашколы и Эль Греко! И это еще не все: Лидия уловила эстетические и философические параллели, проведенные д'0рсом между двумя художниками. Это было на грани гениальности!
Вечером Лидия добралась домой, надела очки, села рядом с сыновьями, скромными рыбаками мыса Креус, которые чинили сети, и погрузила перо в чернильницу, чтобы на лучшей линованной бумаге, какая только продавалась в Кадакесе, писать новое письмо тому, кого она называла «мастером». Обычно она начинала следующим образом:
«Семь войн и семь мартирологов, да иссякнут оба колодца селения Кадакес! Дивно сложенная умерла! Она убита Пуза, Эль Греко, а также недавно созданным обществом коз и анархистов. Когда вы решите приехать, дайте мне ясный знак в своей газетной статье. Мне надо знать на день раньше, чтобы купить в Фигерасе мясо. В это время летом у здешних людей невозможно ничего „хорошего“ найти в последний момент» и т.д.
Однажды она появилась и таинственно сказала мне:
— Д'Орс позавчера в Фигерасе был приглашен на банкет!
Этого не могло быть, и я спросил, как она узнала об этом.
— Да это написано в газете, — ответила она. И показала мне статью, в которой было опубликовано меню и написано: «Закуска».
— Мне, конечно, очень хотелось бы, чтобы речь шла о нем, но как это связано?
Лидия немного подумала и ответила:
— Это как бы сказали «инкогнито». Д'0рс здесь инкогнито. Он не хочет, чтобы о нем знали.
Так она существовала в высшем мире, отбрехиваясь от остального селения. Она витала в облаках, но те, кто подсмеивался над историями господина д'0рса и «дивно сложенной», добавляли:
— Лидия не сумасшедшая. Попробуйте всучить ей пуд плохой рыбы. Ей пальца в рот не клади!
Она как никто готовила лангусты с рисом и дентос (дентос — очень сочная рыба, которую рыбаки считали морской свиньей) под маринадом, поистине божественные блюда. Для дентоса она придумала формулу, поистине достойную Аристофана.
— Чтобы дентос в маринаде удался, — говорила она, — нужны три разных типа: сумасшедший, скупердяй, и транжира. Сумасшедший занимается огнем, скупердяй наливает воду, а транжира — масло.
Если Лидия еще время от времени спускалась на землю, ее два сына, наоборот, были настоящими сумасшедшими и позже их поместили в больницу. Им казалось, что они обнаружили на просторах Креуса залежи полезных ископаемых, и все лунные ночи они проводили, роя в земле ямы. Я был единственный, кому они доверились, и однажды они поделились со мной, что отыскали радий.
У сыновей Лидии был жалкий домишко с разрушенной крышей в маленькой бухте под названием Порт-Льигат, в четверти часа ходьбы от Кадакеса, по дороге через кладбище. Порт-Льигат — одно из самых засушливых мест на земле. По утрам здесь царит дикая и жестокая красота, на закате восток становится свинцовым. Морской ветер, который на рассвете играет маленькими, веселыми, как улыбки, волнами, потом стихает, и море, как зеркало, с эпическим спокойствием отражает небо.
