Лада Исупова - Мастер-класс
Люся была безухая и несгибаемая, она не чувствовала аудиторию и не могла перестраиваться на ходу. Если она останавливалась или отвлекалась на девочек, то продолжить мысль или показ была не в состоянии, поэтому приладилась говорить длинными речами. Никакие увещевания, что для этого возраста объяснение должно быть короче, не помогали, ей было трудно. Но главная беда заключалась в том, и это резало глаз, – она не слышала музыки. Вообще. Когда звучало вступление, она начинала упражнение с произвольного места, отсчитав «свое четыре». Это могло быть посередине фразы, когда дети уже начали. Те, что помузыкальнее, продолжали делать, а детки помладше – переделывались под нее. Если перестраивались все, то я ловила, и мы типа совпадали, но, если Люсе надо было что-то быстро сказать, она останавливалась, а потом продолжала упражнение с оставленного места (при звучащей музыке), дети возвращались под нее, я тоже, и все это двигалось буксующей машиной. И так через раз. Объяснения не помогали, она не понимала, где начало, где конец, чем «два» отличается от «три», если не считать вслух. Я умоляла ее не делать движение вместе со всеми, но она забывала и делала опять, сбивая девочек и доводя меня до белого каления. В музыке она отличала две градации – звучит музыка или не звучит. Более мелкие детали для нее не существовали.
– Слушай, а как же ты танцевала на сцене?! – изумлялась я.
– А у нас слышащих девушек ставили впереди, а остальные смотрели и делали движения за ними.
Но это мы забежали вперед, а тогда, на заре своей преподавательской карьеры, Люся записалась в нашу контору на «Балет для взрослых», или, как это обычно называют, «Балет для бабушек». Я отродясь не играла эти классы – тоска зеленая, но тут согласилась, за компанию.
И вот одним сентябрьским вечером заходит на урок молодая училка и бодро объявляет, что в мае в городе ожидается премьера «Лебединого озера», совместный проект: солисты из Национального Балета Майами, а массовка наша. Бабушки набычились и сбились в кучку, я бросила книжку и уставилась на них – а что, хорошее начало, видать, лебедей не хватает, бабушек хотят выставить? В пачках?! Жить не скучно!
Но нет, дело не в лебедях, с ними порядок. Оказывается, не хватает людей в «эскорт королевы»: две есть, нужно еще двоих, прыгать не надо, просто сопровождать королеву, пара движений-поклонов, костюмы – тяжелые бархатные платья до пола. Бабушки скучились еще плотней и решительно отказывались самовыдвигаться. Училка начала уговаривать. Я из-за инструмента стала делать большие глаза Люсе и махать руками, мол, соглашайся! Она ни в какую, я и так и сяк, все без толку. Училка обещает интересную творческую жизнь и золотые горы, и, наконец, моя душа не выдерживает, поднимаю руку:
– А танцующих концертмейстеров берете?
Повисает пауза, но гостья оживляется:
– А почему бы нет? Наверное, да! Ведь там не нужно танцевать, только ходить под музыку, а уж в музыку-то вы пройдете! Конечно, давайте, я вас запишу. Дамы, пожалуйста, ну посмотрите – это не страшно, кто еще хочет, ну еще один человек!
Дамы засомневались и начали шушукаться, подлетаю к Люсе:
– Давай! Пойдем, чего ты испугалась? Так придется выкладывать кучу денег и сидеть у черта на рогах, а тут – задаром на сцене, все вблизи рассмотрим и кости солистам перемелем. Это же «сцена бала»: вышли, круг сделали, подмигнули принцу, на кресла сели, ручки-ножки сложили, губки бантиком – и сиди-отдыхай, типа гость! Мы еще им полные сборы сделаем – это ж всё русское комьюнити заявится на нас глазеть! А самое главное – представляешь, какие фотографии муж сделает? Это ж обалдеть! Пошлем в Россию, скажем небрежно – в «Лебедином» танцевали, ну?!
Это ее сломало.
Нам объяснили: как вернется директриса из отъезда – подойти к ней доложиться. Эта миссия была возложена на меня.
И начался самый сладкий момент в этой истории – оповещение друзей: мол, мы в мае в «Лебедином» танцуем, приходите, Балет Майами приезжает, да, ну и мы с Люсей. Тут главное было – держать свое лицо, потому что у людей оно сразу расплывалось во все стороны.
Простым смертным рассказывать было неинтересно: они или верили сразу, выражая желание прийти, или начинали ржать и требовали саморазоблачения. Тут приходилось вступать в спор, обижаться неверию в наши силы и демонстрировать талии, которые всяко были не хуже балеринских.Интересна была реакция музыкантов.
После детского занятия, когда народ потянулся к выходу, я пригласила всех на майскую премьеру, добавив между прочим, что мы с Люсей участвуем в спектакле. Кучка родителей разделилась: технари оживились, кто-то хохотнул: «Да ладно!» – но четыре родителя-музыканта замерли и уставились на меня.
Я, «не замечая» их реакции, вступила в перепалку с каламбурящей группой на тему «правда-неправда», так мы и шумели довольно долго, пока папа-скрипач осторожно не потянул меня за локоть:
– Что ты имела в виду?
– В каком смысле?
– Когда сказала, что будешь там танцевать… Кого?
На лицах музыкантов отражалась напряженная работа мысли. Они как раз очень хорошо понимали, что ТАК шутить я не могу. К тому же я работаю не где-нибудь, а в балете, поэтому, кто его знает, может, научилась уже танцевать за давностию лет, в конце концов, прыгать – это вам не на скрипке играть. Их мысль уперлась в глухую стену, единственное, что они приняли моментально, это то, что это – не шутка.
О! Спасибо-спасибо, особенно за «кого», спасибо за доверие! Ужасно хочется ответить: «Одетту, ага, а Люська – Одиллию! Нет, лучше я – Одиллию, а она пусть Одетту», – но, на секунду представив Люську Одеттой, я поняла, что так уж измываться над вечным искусством мне, человеку, связанному с этим искусством кровным родством, не к лицу, поэтому, вздохнув, согласилась поменяться обратно, ладно – Люська Одиллию, а я Одетту – искусство требует жертв.
– Нет, мы будем изображать эскорт королевы на балу. Это безымянные роли.
Музыканты восстановили дыхание, но общая настороженность так и не покинула их.
– Ну тогда, что делать, придется идти, – подвел итог скрипач.Московским подружкам сообщать о сенсации оказалось совсем неинтересно – они верили сразу и, что обидно, не удивлялись ни грамма. Приходилось самой же и объяснять, что все это ерунда, пару шагов по сцене, и чего вы так безоговорочно верите?
– Да кто вас там знает, в вашей Америке… Может, и выучилась уже, поди пойми.
Тогда я окончательно бросила сообщать эту бесполезную новость простым смертным и принялась за музыкантов. Звоню матушке и на вопрос «Что новенького?» будничным голосом сообщаю:
– Да вот, в мае в «Лебедином» танцую.
– На «Лебединое» идешь?
– Танцую. Тан-цу-ю! Чего на него ходить-то?..
