Все цвета любви - Бернард Каролин

— Можно взглянуть на ваши наряды? — спросила она.

Фрида с готовностью показала гардероб, который привел Эльзу в восторг.

— Никто не умеет сочетать цвета и узоры таким необычным образом! — воскликнула она, проводя рукой по тканям, вышивкам и украшениям Фриды.

— Что действительно важно, так это значение узоров, — объяснила художница. — У нас в Мексике в каждой деревне есть свои узоры. Наряды незамужних женщин отличаются от одежды замужних, а некоторые ткани и платья носят только по особым случаям. Хорошо бы написать об этом книгу.

— А вы…

Фрида засмеялась.

— Я не следую традициям. Просто ношу то, что мне нравится. И многие вещи шью сама.

— Меня привлекает идея создать платье в стиле мадам Риверы, — призналась модельер. — Вы в курсе, что мои платья носят Грета Гарбо [29] и Глория Свенсон [30]?

Тогда, пожалуйста, назовите этот наряд в честь Фриды Кало. Платье Фриды Кало. Моя фамилия Кало, а не Ривера.

Эльза удивленно посмотрела на нее, а затем кивнула:

— Тем лучше.

В дни, которые оставались до возвращения, Фрида не знала покоя. Выставка имела большой резонанс. Проходя мимо галереи, художница всякий раз видела очередь из желающих попасть внутрь. Телефон раскалился от звонков журналистов, которые просили об интервью. Заходил фотограф из «Вог» и сделал несколько снимков. Фотографию рук Фриды, унизанных кольцами, собирались поставить на обложку журнала. Пикассо подарил ей серьги в форме крошечных кулачков, изготовленные из черепахового панциря в золотой оправе. Фрида купалась в лучах всеобщей любви и порой, проезжая по городу, думала, что ей будет не хватать Парижа, особенно площади Вогезов. Аркады, обрамляющие эту старинную площадь с парком посередине, напоминали ей мексиканские патио, и она часто сидела в местных кафе. Но все же Фрида с нетерпением ждала возвращения домой. Когда Пегги Гуггенхайм [31]предложила выставить ее картины в лондонской галерее, Фрида отказалась наотрез. Хватит с нее приключений: пора домой! В воздухе уже пахло войной, а кроме того, несмотря на множество положительных рецензий, Фрида почти ничего не продала в Париже. Кто захочет раскошеливаться на искусство, когда на носу война? Правда, Лувр приобрел один ее портрет, что польстило ей как художнице, но не принесло особых денег. Нет, она рвалась домой.

Как только картины были запакованы и отправлены, Фрида взошла на борт судна, следующего из Гавра в Нью-Йорк. Пока пароход отчаливал, она стояла у поручней в глубокой задумчивости. Что дала ей Европа? Обстоятельства не всегда складывались благоприятно для Фриды, но она не сдалась. Ее переполняла глубокая признательность парижанам: они обеспечили ей всемирную известность и признание. Теперь ее картина висит в Лувре, ее хвалят Кандинский и Пикассо. Она наконец-то вышла из тени Диего. Это вселяло гордость.

Но все, что касалось личной жизни, вызывало у Фриды те же смешанные чувства, что и по дороге в Европу. Как быть с Ником и Диего? Через несколько дней она увидит Мюрея, и одна мысль об этом наполняла сердце радостью. Но, думая о Нике, Фрида не ощущала, что возвращается домой. Ее дом, настоящий дом, — в Мексике, рядом с Диего!

Глава 25

Последние минуты перед встречей с возлюбленным Фрида провела в радостных хлопотах. Она накрасила губы новой помадой «Герлен», которую приобрела в Париже специально ради Ника. Приложив кончики пальцев к щекам, Фрида приблизила лицо к зеркалу. Да, новый цвет идеально подаодит к ее лаку для ногтей. Осталось только сжать губы, чтобы равномерно распределить помаду, надеть пальто, и она будет готова. Корабль уже причалил, пассажиров пригласили сойти на берег. Она потянулась за тростью с набалдашником слоновой кости в виде черепа. Это была ее маленькая месть обстоятельствам: если уж ей нужна палка, чтобы снять часть нагрузки с позвоночника, то вещь, по крайней мере, должна соответствовать ее чувству юмора. Эту трость она приобрела в магазине мужских товаров. Иногда Фриде даже казалось, что трость ей идет.

Она с нетерпением высматривала в толпе у причала Ника. А вот и он! Она замахала рукой, выкрикивая его имя. Теперь и он заметил ее и улыбнулся. Но Мюрей выглядел слишком сдержанным, словно не радовался встрече.

«В чем дело?» — обеспокоенно подумала Фрида.

Сделав еще несколько шагов по трапу, она бросилась в его объятия.

— Ник, — тихо сказала она, прижимаясь к возлюбленному, — я счастлива снова видеть тебя. Мне столько всего нужно тебе рассказать! — Она хотела поцеловать его, но он деликатно отстранился.

— Что такое? — спросила Фрида.

— Давай сначала поедем ко мне. Мне нужно с тобой поговорить.

В такси он всю дорогу молчал и смотрел в окно. Фрида в тревоге наблюдала за ним. Лицо Ника, которое отражалось в оконном стекле, выдавало напряжение. Ей было знакомо это выражение, и оно не сулило ничего хорошего.

— Ты собираешься бросить меня, да? — спросила она, как только Мюрей захлопнул за ними дверь своей квартиры.

Она сразу обратила внимание, что ее фотография исчезла с каминной полки.

Ник повернулся к ней:

— Нет, Фрида, это не я бросаю тебя, это ты бросила меня. Если вообще когда-либо была со мной.

Хотя она догадывалась, в чем дело, его слова стали для нее серьезным ударом. Ее попеременно бросало то в жар, то в холод. Но чего она ожидала? Ник не скрывал своих намерений и постоянно убеждал ее бросить Диего и остаться с ним. А Фрида неизменно уходила от этой темы. А теперь слишком поздно, она его потеряла. Все ее мечты, лелеемые по пути в Нью-Йорк, разбились вдребезги.

— Но почему именно сейчас? После стольких лет? — Она протянула к нему руку, но Ник уклонился, пересек комнату и встал у окна, чтобы быть подальше От нее.

— Именно, Фрида. После стольких лет, проведенных в ожидании. Я надеялся, что ты в конце концов выберешь меня, а не Диего. Но твои письма из Парижа помогли мне понять, что этого никогда не случится. — Он подошел к письменному столу, на котором, как всегда, громоздились стопки бумаг, фотографий и книг. Мюрей яростно схватил пачку писем и протянул ей. По разноцветным рисункам Фрида узнала свои послания из Парижа. — Даже клянясь мне в любви, ты не можешь забыть о муже! — крикнул Ник. Он взял одно из писем: — Вот послушай: «Обожаю тебя, любимый мой, как никого прежде. Лишь Диего был и всегда будет мне так близок». — Его голос дрожал от негодования. — Как ты можешь так мучить меня? По-твоему, у меня нет сердца? — Он скомкал письмо и швырнул его на пол. — Почитать тебе другие письма? Там еще много подобных фраз, написанных твоей рукой.

Фрида грустно покачала головой.

— Мы всегда были втроем, и настоящей парой были только вы с Диего, — продолжал Ник. — Представь, как тяжело мне было видеть твои слезы, когда ты говорила с ним по телефону.

— Я… — Фрида хотела сказать, что не желала причинить ему боль, что всегда любила его. Но не смогла. Эти слова прозвучали бы пустыми отговорками, хоть и были правдой.

— Я благодарен тебе за то, что ты дарила мне половину себя. И какое-то время мне этого хватало. Но теперь все кончено, — сказал Мюрей.

— Но ведь в последние годы между нами все было хорошо? Мы чудесно проводили время вдвоем перед тем, как я уехала в Париж. Что же изменилось сейчас? — Горло сдавило тисками, и Фрида чуть не задохнулась. — Ник, — жалобно простонала она, не зная, как его утешить. В конце концов, Мюрей прав: независимо от чувств Фриды к нему или любому другому человеку, Диего всегда будет на первом месте. Сейчас она почти ненавидела мужа за ту власть, которой он обладал над ней. Всякий раз, когда Диего звонил, она рыдала как дитя и весь остальной мир отступал для нее на второй план. Именно Диего заставил ее быть жестокой с человеком, который по-настоящему любил ее.

— Что ты будешь делать? — спросила она.