Георгий Ветров - Робер Эсно-Пельтри
подтверждений) с предположения о независимости одинаковых открытий, сделанных различными
учеными, обращая внимание и на собственное мнение каждого из них о его личном приоритете.
К. Э. Циолковский писал: «...до моих работ (1903 г.) ракетный принцип хотели применить к
летанию в воздухе. Только после моих трудов стали думать о применении его к движению вне
атмосферы» [136, с. 34]. При этом Циолковский считает нужным подчеркнуть в свойственной ему
образной и эмоциональной форме: «Избави меня боже претендовать на решение вопроса. Сначала
неизбежно идут: мысль, фантазия, сказка, за ними шествует научный расчет и уже в конце концов
исполнение венчает мысль. Моя работа относится к средней фазе творчества. Более чем кто-
нибудь я понимаю бездну, разделяющую идею от ее осуществления, так как в течение моей жизни
я не только мыслил и вычислял, но и исполнял, работая руками» [136, с. 35].
Циолковский видел назначение своей работы в привлечении новых исследователей к проблеме
космического полета: «Я буду рад, если моя работа побудит других к дальнейшему труду» [136, с.
33]. Он не придает своей работе исключительности и считает, что заслуга в развитии идеи
космического полета принадлежит многим исследователям и популяризаторам, фамилии которых
он старается воспроизвести без каких-либо исключений: «Первыми пионерами и застрельщиками
вообще были: Кибальчич, Гансвиндт, Гефт, Улинский, Циолковский, Пелътри, Дитли, Вебер,
Шиллер, Гоман, Гофман, Ящуржинский, Годдард, Дженскинс, Лоран, Цандер, Никольский,
Линдеман, Вольф, Рынин и др. мне неизвестные лица. В России особые заслуги оказали
распространению идей Перельман и Рюмин. С их легкой руки
171
популяризацию ракетного прибора продолжали у нас следующие лица: Давыдов, Лапиров-Скобло,
Модестов, Прянишников, Егоров, Мануйлов, Бабаев, Глушко, Бохт, Чижевский, Алчевский, Шмурло,
Рябушинский, Родных, Редин, Соловьев, Ширинкин и многие другие» [136, с. 34].
Тема космических путешествий была небезопасной в тот период для научной репутации ее
сторонников, поэтому Циолковский обращает внимание на мужество этих людей и огромную
моральную цену их научных позиций. «Велика заслуга этих людей, потому что новые идеи надо
поддерживать, пока они не осуществятся или пока не выяснено их полное несоответствие. Немногие
имеют такую смелость, но это очень драгоценное свойство людей» [136, с. 34].
Желание Циолковского специально отметить роль каждого, кто внес свой вклад в разработку темы
космического путешествия, является выражением его бескорыстного служения науке,
заинтересованности только в победе научной истины: «Основной мотив моей жизни — сделать что-
нибудь полезное для людей, продвинуть человечество хотя бы немного вперед. Вот почему я
интересовался тем, что не давало мне ни хлеба, ни силы. Но я надеюсь, что мои работы, может быть
скоро, а может быть и в отдаленном будущем дадут человечеству горы хлеба и бездну могущества»
[130, с. 26].
Условия для популяризации первой печатной работы (1903 г.) Циолковского сложились крайне
неблагоприятно. В начале 1903 г. Циолковский послал ее для напе-чатания в редакцию «Научного
обозрения». Статья была напечатана в № 5 этого журнала. Вскоре в газетах появилось сообщение, что
журнал «Научное обозрение» по распоряжению властей закрыт. Все находящиеся в розничной продаже
экземпляры журнала были конфискованы, и Циолковский с великим трудом достал один экземпляр со
своей статьей, который переплел и бережно хранил. Более того, как писал Б. Н. Воробьев, «смерть
издателя журнала Филиппова... закрытие журнала и первый полет братьев Райт — это заслонило работу
Циолковского от общественного мнения» [109, с. 37]. Эти обстоятельства усугубили трудности
признания работы Циолковского, которая вызывала недоверие фантастической неправдоподобностью
постановки вопроса в сочетании с безвестностью и скромным официальным званием автора.
172
Социальные перемены в России оказали влияние и на судьбу работ Циолковского, которые
получили после Октябрьской революции научное признание.
Приоритет Циолковского в открытии и обосновании способа для космического путешествия стал
теперь исторической истиной.
Было бы неверно, однако, умалять заслуги других пионеров ракетной техники только потому, что
приоритет в этой области бесспорно принадлежит Циолковскому. Каждый из них — это яркая
историческая личность со своими оригинальными чертами творчества, их чтут как национальных
героев.
Когда речь идет о приоритете, личную оценку автора нельзя принимать как единственную и
окончательную, так как не исключены заблуждения в отношении собственного приоритета (как
искренние, так и намеренные). Чтобы установить историческую истину, необходимо привлекать
дополнительные источники и объективные данные.
Интересные соображения высказал М. Планк в конкурсной работе на философском факультете
Геттинген-ского университета в 1887 г. Ему предстояло решить вопрос об исторических заслугах
ученых по одному из разделов теоретической физики. Планк удачно уловил диалектическую
особенность приоритетных оценок: «Как только открытие в какой-либо мере добивается
признания, немедленно появляется целый ряд соискателей, претендующих на славу приоритета.
Несомненно, тот, кто впервые высказал значительную мысль, имеет прочную заслугу, но все же
необходимо затем рассмотреть, полностью ли он осознал значение этой мысли... Как ни важно
установление того факта, что известные идеи еще задолго до того, как они стали зрелым плодом
человеческой мысли и общим достоянием, возникли в головах отдельных выдающихся ученых, все
же не следует односторонне приписывать заслугу открытия тем, которые, быть может, не имели
никакого представления о способности к развитию зародыша, скрывающегося в случайно
высказанной ими мысли» [110, с. 5].
Таким образом, для объективных приоритетных оценок необходим детальный анализ развития
идеи, основанный на реальных исторических обстоятельствах. Причем должно учитываться не
только документальное преимущество в датах возникновения научной идеи, а
173
свидетельство о созидающей роли этой идеи, о сознательном применении ее в конкретном разделе
