Елена Якобсон - Пересекая границы. Революционная Россия - Китай – Америка
В августе мы с Сергеем устроили встречу наших детей в курортном местечке в Пенсильвании, куда обычно приезжали любители верховой езды. Натали и я прибыли первыми и провели вместе несколько дней, а Сергей и Денис приехали из Вашингтона на уик-энд. К счастью, дети подружились. Четырнадцатилетний Денис был красивым мальчиком с серо-зелеными глазами и кудрявыми каштановыми волосами; мне казалось, что он больше похож на меня, чем на своего отца. Он был прекрасно воспитан и чувствовал себя непринужденно в компании взрослых незнакомых людей. Девятилетняя Натали, уверенная в себе, хорошенькая девочка, была вполне счастлива от того, что два раза в день может ездить верхом по холмистой местности Поконоса. Когда я заранее предупредила Натали, что, если я выйду замуж за Сергея, у нее появится старший брат, она посмотрела на меня с восхищением и сказала: «Я всегда хотела иметь старшего брата, но не могла придумать, как это сделать. А теперь тебе это удалось!»
Какое это было облегчение! Денису тоже понравилась идея «младшей сестры», которой он сможет помыкать. Наши американские дети были очень довольны: «типичную американскую семью» они не раз видели в кино, сами же жили в школах-интернатах; теперь они будут сами членами такой семьи! Денис явно одобрял выбор своего отца — молодая и хорошенькая мачеха отвечала всем его пожеланиям. А Натали была абсолютно уверена, что в любой ситуации она всегда будет для меня стоять на первом месте.
Они также оказались довольно практичными детьми и блюли свои интересы. Денис сказал отцу, что лучшим свадебным подарком для меня был бы большой телевизор: ему, Денису, не разрешали иметь дома телевизора.
Денис с удивлением смотрел, как его обычно серьезный и сдержанный отец смеется, шутит, играет с нами в карты и т.п. Уик-энд удался на славу — мы сделали первые шаги на пути к тому, чтобы стать одной семьей.
Решить «щекотливую ситуацию» со свояченицей, однако, оказалось не так просто. Его матримониальные планы были ударом для нее: она явно рисовала себе иное будущее и стала настаивать, чтобы Денис остался с ней, но Денис предпочел жить с новой семьей отца. Осенью Дениса решили отослать обратно в интернат, пока мы не устроим наш дом. После нескольких бурных сцен со свояченицей Сергей выехал из дома.
Роза Эттингер, сестра первой жены Сергея, была интересной женщиной. Выросла она в России, вышла замуж за немецкого банкира и стала в Берлине душой русско-еврейско-немецкого интеллектуального кружка. Семья ее была родом из Санкт-Петербурга, где отец Розы был преуспевающим ювелиром. Она и ее две сестры получили сначала домашнее образование, а после 1917 года продолжили учебу за границей. Люба, жена Сергея, получила докторскую степень по истории во Фрайбургском университете. Старшая сестра стала врачом, вышла замуж и уехала в США, а Роза, очень образованная женщина с хорошим вкусом, вела спокойную и зажиточную жизнь в Берлине. Нацисты, получив власть в Германии, положили конец этой жизни. Роза и ее муж переехали в Палестину, где она и получила известие о трагической смерти Любы при рождении Дениса. Роза уверяла, что пообещала Любе усыновить ребенка и вырастить его как собственного сына в случае ее смерти, так как Сергей был вообще против того, чтобы обзаводиться ребенком.
Сергей не втягивал меня в эту драму, и я узнала о ней только после свадьбы. Кажется, Роза считала, что какая-то молодая авантюристка из Нью-Йорка соблазнила Сергея и разрушила счастливый дом. Я видела ее только однажды, когда мы забирали Дениса, приехавшего домой на рождественские каникулы и остановившегося на несколько дней у нее. Мне было ее жаль, и я очень обрадовалась, когда узнала потом, что она вернулась в Палестину (к тому времени уже Израиль) и стала активно участвовать в помощи русским эмигрантам, что она основала фонд, присуждавший стипендии талантливым израильским музыкантам. Роза прожила долгую и плодотворную жизнь и пользовалась всеобщим уважением и восхищением.
Сергей был свободным, завидным женихом, и, конечно, в Вашингтоне все умирали от любопытства, что это за «дама из Нью-Йорка», которая его заполучила. Я помню одну странную встречу с женщиной, вдовой, которая определенно расставляла Сергею сети и очень была удивлена, что он в них не попался. При встрече она оглядела меня с головы до ног и сказала: «Да, я вижу, что Сергей мог влюбиться в вас... Но жениться?! — Она повернулась к Сергею и продолжила: — Я никогда вас не пойму. Я знаю, что вы меня не любили, но почему вы на мне не женились?»
Я могла бы ей объяснить, что Сергей был романтиком. Романтиком в традиционном смысле — и немецком, и русском. Практические соображения не играли никакой роли в его чувствах ко мне. Он тоже был мечтателем, как и я!
Я еще раз приезжала в Вашингтон перед свадьбой, чтобы встретиться с родителями Сергея. Они жили в маленькой квартирке в Виргинии. Сергей перевез их в Вашингтон из Франции, он был очень преданным сыном. Мы ни разу не пропустили ни одного воскресного визита к ним, пока они были живы. Когда я с ними познакомилась, им обоим было уже за восемьдесят, но мать продолжала вести хозяйство, ходила в магазины и вполне успешно со всем справлялась. Мной они очень заинтересовались. Отец взглянул на меня одобрительно и подмигнул Сергею, как бы говоря: «Мой сын поступает совершенно правильно!» Мне они оба очень понравились, и, зная историю семьи, я восхищалась тем, как они сумели приспособиться к новым, совершенно другим условиям жизни по сравнению с теми, в которых они жили, когда принадлежали к купеческому сословию.
К концу XIX века новый класс торговцев и коммерсантов — купцы — приобрел значительный вес в русском обществе. Новая русская буржуазия состояла из крестьян, освобожденных указом Александра II, обедневших дворян и иностранных, главных образом европейских, коммерсантов, осевших в России. Одни занимались торговлей, другие создавали и развивали легкую и тяжелую промышленность.
Статус купеческого сословия определяло государство, выдавая свидетельство, ежегодно возобновляемое за определенную плату; согласно объявленному размеру капитала купцы распределялись по трем гильдиям. В Москве, Петербурге и других городах открылись купеческие общества, сосредоточивались огромные капиталы, однако, как правило, купеческое сословие держалось особняком и не стремилось присоединиться к аристократии или подражать ее образу жизни. Первые русские миллионеры строили себе роскошные особняки в старорусском стиле и соблюдали старинные обычаи, унаследованные от родителей. Благодаря крепнущему и быстро развивающемуся купечеству Россия пережила период быстрого экономического роста, и к XX веку купцы и их дети немало сделали уже и для русской культуры. Московская частная русская опера была основана московской купеческой семьей Мамонтовых, купцы Третьяковы собрали огромную коллекцию произведений русского искусства, позднее переданную ими городу Москве (ныне — знаменитая Третьяковская галерея), а существование замечательной коллекции европейских шедевров, выставленной теперь в петербургском Эрмитаже, многим обязано двум русским коллекционерам-купцам — Морозову и Щукину.
