Михаил Сухачёв - Небо для смелых
Все чаще стали падать сбитые самолеты. Были моменты, когда почти одновременно повисали на парашютах сбитые летчики республиканцев и мятежников. Такого упорства фашисты еще не проявляли в воздушном бою.
Вот И-16, резко завалившись на крыло, пошел круто вниз. Было похоже, что повреждено управление. Атаковавший его Ме-109, предвидя скорую победу, ринулся следом. После безрезультатной пулеметной очереди фашистский летчик решил нагнать свою жертву и с короткой дистанции сразить наверняка. И-16 шел прямо на склон горы. Высота падала катастрофически, но Ме-109 быстро его нагонял: 300, 200, 100 метров отделяют их друг от друга. Но вот И-16 резко взмыл вверх перед самым склоном горы. Тотчас то же самое сделал и Ме-109, но, имея почти в два раза больший вес, он «просел» и плашмя ударился в гору…
При соотношении сбитых самолетов пять к семи в пользу республиканцев бой постепенно затухал. Противники на пределе горючего уходили домой.
От взятого в плен итальянского летчика выяснилась причина лихого упорства фашистов в прошедшем бою. На смену частей, разгромленных в ходе штурмовки Гарапинильоса, прибыли летчики высшей школы воздушного боя итальянских ВВС, которым была поставлена задача отомстить за посрамленную честь.
…Постепенно выдыхалась самая крупная наступательная операция республиканцев, которая с успехом могла бы закончиться разгромом фашистских войск. Министр Прието, с самого начала не веривший в наступательный характер Народной армии, трижды объявлял операцию законченной и трижды снимал часть войск и авиации с Теруэльского фронта.
Птухин понимал, что операцию спасти уже не удастся. Он видел, как тяжело переживают все, кто не жалел сил в борьбе с фашистами. В феврале 1938 года его вызвали в Москву, когда захват Теруэля мятежниками был очевиден.
Он вложил в эту операцию весь свой опыт, накопленный дома и здесь, в боевой обстановке. Теперь истребители с успехом штурмовали фашистские аэродромы, и ни у кого не вызывало удивления, что результат при этом был хороший. У него где-то даже появилась мысль, что нужно создать специально истребитель для штурмовок наземных целей. Вроде «летающего танка». Чтоб было крыло, броня и вооружение, и летать он должен на самой малой высоте, «между кустиков». Но над этим следовало еще подумать.
Грустно было расставаться с испанскими и советскими друзьями, продолжавшими борьбу. Он видел эту искреннюю грусть и у них.
Еще грустнее было оттого, что так и не удалось встретиться со своим старым другом со времен гражданской войны Иваном Пидголой. Иван погиб в разгар Теруэльской операции. Страшная занятость, видимо, не позволяла и ему, Пидголе, так же как и Птухину, выкроить минуту для личной встречи. В ходе Теруэльской операции они оба были почти рядом, на одном фронте, что, несомненно, облегчало возможность встречи. Но Пидгола был на передовой, а он, Птухин, мотался по аэродромам. Однако Птухин надеялся, что в редкие случаи приезда на К.П фронта мог встретиться с Пидголой, который иногда бывал там. Ему рассказали, что последний приезд Пидголы совпал с бомбардировкой командного пункта. Прямо у входа в туннель, где был расположен КП, его убило осколком бомбы. Какая нелепость! Ведь войди он на секунду раньше в туннель, ему не страшна была бы никакая бомбардировка. Но советник, который рассказывал о его гибели, утверждал, что он и на передовой не укрывался от артобстрела и бомбежки, за что прослыл среди испанцев бесстрашным. Тяжко терять друга, а главное, в будущем не будет возможности прийти поклониться его могиле.
* * *Для всех было удобнее, если бы Евгений Саввич с Соней сели на поезд в Барселоне и доехали бы до пограничного города Портбоу. Сервандо же такой план никак не устраивал. Он хотел быть последним, с кем генерал Хосе и сеньорита Соня простятся на испанской земле.
— Не обижай его. Мы не имеем права отказать ему в этом.
Соня взяла Птухина за руку.
— Хорошо, Сервандо, пусть будет так, как ты хочешь.
Сервандо грустил по-настоящему глубоко. Он вел машину молча и не спеша те десятки километров, которые раньше пролетал как на крыльях. Последняя поездка с генералом Хосе! Птухин положил ему руку на плечо, предложил сигарету, пытался расшевелить забавными историями из дорожных приключений. Даже такой случай, когда уставший Сервандо по дороге в Мадрид завез их в расположение противника, не мог сегодня вызвать улыбку у шофера, хотя раньше он от души хохотал над этим воспоминанием.
На перроне, не скрывая слез, Сервандо уткнулся в грудь Птухину. Растроганно тот гладил его по спине и, сам еле сдерживаясь, бормотал:
— Ну, ну, Сервандо, будь мужчиной… Мы еще встретимся. Обязательно встретимся… Ты приедешь в Москву… Война закончится, и это станет возможным.
Высунувшись из вагона, они долго махали одинокой фигуре на перроне.
Поезд вошел в туннель. Когда он кончился, Евгений Саввич и Соня были уже на территории Франции…
Глава IX
НА СВОЕЙ ТОЧКЕ ЗРЕНИЯ
Не без волнения входил Птухин в кабинет нового начальника Управления ВВС Локтионова. Он был знаком с ним давно, еще по службе в Белоруссии. В отличие от других «пехотинцев» в авиации Александр Дмитриевич в душе остался преданным древнейшему роду войск. Он не летал и не стремился научиться. Тем не менее добросовестно исполнял возложенные на него партией обязанности начальника Управления ВВС.
Локтионов встретил Птухина приветливо. Только в такие моменты можно было убедиться, что этот на вид сумрачный человек с наголо обритой головой и большим нависающим лбом может так обаятельно улыбаться.
— Здравствуйте, дорогой Евгений Саввич, рад вашему благополучному возвращению. Примите мои поздравления в связи с присвоением вам звания комкора. Загорели, но осунулись. Оно и понятно, не на курорте были…
— Александр Дмитриевич, я бы хотел знать полную ясность о моих отчетах по командировке и перспективах дальнейшей службы.
— Да, да, — посерьезнел Локтионов. — Нарком выразил неудовольствие по поводу ваших докладов. Он считает, что, однажды сделав неверные выводы, вы просто до сих пор упрямитесь. Поэтому ваши доклады не попали к товарищу Сталину, несмотря на то, что он о них спрашивал. По этому вопросу надо поговорить со Смушкевичем, он в курсе дела. Я сейчас приглашу его.
Смушкевич вошел, сдержанно поздоровался.
— Яков Владимирович, нам троим надо уточнить взгляды на опыт войны авиации в Испании, которые лягут в основу требований к конструированию новых самолетов, — обратился Локтионов к Смушкевичу.
— Видите ли, Евгений Саввич, о качествах нашей авиации было много отчетов до вас, они хорошо известны правительству. Выводы из них существенно отличаются от ваших. Поэтому, естественно, сложилось впечатление, что вы сгустили краски в характеристике недостатков авиационной техники и тактики, — начал Смушкевич.
