Вернер Мазер - Адольф Гитлер. Легенда. Миф. Действительность
Бесспорными ранними источниками пропагандистских успехов Гитлера, поражавших его противников и врагов, его мастерского влияния на массы, которые он презирал, стали «Психология масс» Ле Бона и «Групповое мнение. Очерк о принципах коллективной психологии» Макдугалла.
Знакомство Гитлера уже в 1924 г. с теориями Ратцеля, Хаус-хофера и Маккиндера о жизненном пространстве подтверждают не только его многочисленные высказывания в «Майн кампф», но и аспекты его политики мирового господства и более поздней политики в отношении Японии. Напротив, упоминаемое время от времени изречение Моммзена о евреях как о разрушающем ферменте (например, в «Майн кампф») отнюдь не доказывает, что он действительно знал труды Моммзена. Насколько хорошо он был знаком с Трайчке и Фихте, тоже нельзя однозначно доказать, так же как и невозможно сказать, в какой мере он знал творчество Фридриха Ницше и насколько широко использовал его взгляды в своих теориях. Высказываемое порой мнение, что ему, возможно, понравились только заглавия книг Ницше «Воля к власти» и «По ту сторону добра и зла», которые можно было эффективно использовать, невозможно ни доказать, ни опровергнуть. По данным исследования Сандфосса «Ницше и Гитлер», между ними на первый взгляд существует глубокая взаимосвязь, но Сандфосс подходит к этому вопросу с той позиции, что «мировоззрение» Гитлера не было монокаузальным и не может быть выведено из одного источника, как мог бы ожидать поверхностный наблюдатель. Духовно-идеологические совпадения между Ницше и Гитлером, одинаковый подход к понятиям мести, ненависти, отвращения, честолюбия, ревности, тщеславия, зависти и жестокости, одинаковые высказывания о Боге, душе, христианстве и о людях, а также совпадающие по некоторым пунктам личные мнения, которые нет необходимости приводить здесь, еще не делают Ницше учителем Гитлера, и утверждение Сандфосса, что «вряд ли можно установить, что конкретно Гитлер перенял от Ницше», не нуждается в дальнейших пояснениях.
Йозеф Попп в период с июня 1913 по начало 1914 г. частенько заставал Гитлера за чтением книг Шопенгауэра и Платона. Не подлежит сомнению, что Гитлер среди мыслителей чаще всего называл Шопенгауэра. Он хвалил его книги как образец языка и при случае почти дословно цитировал их по памяти, однако чаще всего не ссылался на то, что эти изречения и формулировки принадлежат Шопенгауэру. Как вспоминал Ганс Франк, Гитлер рассказывал ему, что даже во время первой мировой войны постоянно носил с собой напечатанный в издательстве «Реклам» томик Шопенгауэра «Мир как воля и представление» и изучал его. Однополчанин Гитлера Ганс Менд рассказывал, что Гитлер в свободное время на фронте читал много книг популярного издательства «Реклам», что подтверждает версию Франка.
Что касается изучения Платона, то такие доказательства и подтверждения отсутствуют. Можно считать, однако, полностью исключенным, что Гитлер вообще не был знаком с Платоном, которого Шопенгауэр очень часто цитирует, «комментирует» и истолковывает его высказывания. Трудно также предположить, что он познакомился с трудами греческого философа только через книги Шопенгауэра и через призму его восприятия. Одни только слова Шопенгауэра в предисловии к первому изданию книги «Мир как воля и представление», что «читателю, познакомившемуся в школе с божественным Платоном», будет значительно проще понять его и следовать за его мыслью, должно было побудить молодого Гитлера хотя бы бегло ознакомиться с учением Платона. Молодой Гитлер считал себя художником, хорошо разбирающимся в литературе и философии. Третий том книги Шопенгауэра «Мир как воля и представление» уже в подзаголовке дает ссылку на идеи Платона об объекте искусства, которые Шопенгауэр тщательно анализирует. Гитлер усвоил аспекты Шопенгауэра о внутренней сущности искусства и его «Замечания об эстетике изобразительного искусства», в которых идеи Платона также играют существенную роль,[148] и часто использовал их, говоря о художественных достижениях, которые отвечали его представлениям.
Вследствие взглядов Гитлера на природу и его отношения к живописи и архитектуре, которые полностью противоречили Платону, учение этого древнегреческого философа, в котором искусство представляется лишь как второстепенное явление, как подражание и отражение оттенков реально существующей мысли («Тимей», 52 и «Федон», 79), не могло стать для него путеводным. Насколько он действительно был знаком с трудами Платона, выяснить невозможно. Высказывания Гитлера, позволяющие предположить его хотя бы поверхностное знакомство с философией Платона, относятся ко времени после написания и опубликования «Майн кампф». Так, например, 13 декабря 1941 г. он сказал в беседе с гостями за столом: «Дух и душа, разумеется, возвращаются обратно в общее вместилище, как и тело. Тем самым мы удобряем ту почву, из которой возникает новая жизнь». В «Тимее» и «Федоне» Платона эти кратко сформулированные представления Гитлера обосновываются и развиваются. По Платону («Тимей», 42), душа после расставания с телом возвращается в свое «первоначальное состояние», и круговорот жизни («Федон», 70–72) неизбежно подходит к концу, когда заканчивается постоянная смена жизни и смерти. То, что Гитлер называл «почвой, из которой возникает новая жизнь», Платон считал «мировым духом», принципом, который руководит миром, вседвижущей силой, идеальным единством и мировым сознанием («Тимей, 37, 30). Учение Платона о прекрасном Гитлер порой в видоизмененном виде излагал как собственную программу относительно вопросов искусства и школьного образования. Так, 11 ноября 1941 г. он заявил: «Красота должна иметь вечную силу над людьми». А 3 марта 1942 г. он сказал: «Идеалом в период расцвета Греции было воспитание людей в духе прекрасного».
Гитлер старался никогда явно не попадать впросак в беседах на литературные и духовно-исторические темы, если не учитывать его радикальную уверенность в правильности собственных суждений и неприятие неоднозначных точек зрения. Возможно, он боялся, что, несмотря на блестящую память, может ошибиться в названиях источников своих высказываний, а это, по его мнению, могло повредить авторитету.
И в личных письмах Гитлер придерживался того же испытанного рецепта. Так, 20 мая 1931 г. в письме неизвестному адресату, который, очевидно, критиковал его за появление в печати «Мифа XX века» Розенберга, он пишет: «Государственному министру Гёте угодно было писать произведения, которые можно рассматривать как враждебные церкви, и тем не менее он не вступал в конфликт с великим герцогом. То же самое можно сказать и о десятках других писателей, одновременно занимавших политические посты…» Он в описательном плане говорит даже о литературных и мифологических героях. 27 декабря 1943 г. он, например, так охарактеризовал Сталина в беседе с генерал-полковником Цайцлером, явно намекая на Антея: «Не следует думать, что это античный герой, который каждый раз, падая на землю, становится сильнее». Весьма вероятно, что Гитлер хотел, чтобы результаты его изучения литературы воспринимались, исключительно как оригинальные плоды его собственных размышлений, что зачастую и происходило. И в самом деле, анализ политических взаимосвязей, проводимый Гитлером, который в противоположность своим открытым высказываниям имел контрреволюционный и радикально-консервативный склад ума[149] и видел в существовании евреев и в том «истинном знании», которым они располагали, ключ к пониманию истории и политики, был порой настолько оригинальным, что нелегко определить, под чьим влиянием он сделан. Так, например, в «Диалогах» Эккарта Гитлер, ссылаясь на книги Исайи (19, 2–3) и Исхода (12, 38), описывает исход племени Иосифа из Египта под предводительством Моисея как следствие коварного революционного нападения евреев на правящую египетскую верхушку, а самого Моисея характеризует как первого большевистского вождя. Таким же «оригинальным» образом он трактует эти же места из Библии почти 20 лет спустя, 15 мая 1942 г. В это время они представляются ему источником и доказательством утверждений, что «евреи лучше всех на земле переносят неблагоприятный климат» и «подобно паразитам», в отличие от арийцев, моментально приживаются повсюду — от тропиков до Лапландии. По его словам, история из Ветхого Завета бесспорно доказывает, что «евреям не могут повредить ни пребывание в пустыне, ни переход через Красное море».
