Лора Томпсон - Агата Кристи. Английская тайна
Агата освободилась от «Бодли хед» и заключила договор с другим издательством, «Коллинз», на гораздо более выгодных условиях. Довольно долго она сердилась на Джона Лейна, считая, что он воспользовался ее неопытностью, когда связал договором на пять книг. Во время кругосветного путешествия она бередила себе душу этими мыслями, подогревавшимися известием о том, что рассматривается вопрос о постановке пьесы Мэдж. «Похоже, литературные агенты могут быть весьма полезными», — раздраженно писала она Кларе. По возвращении она тут же отправилась в литературное агентство Хью Мэсси, которому Иден Филпотс рекомендовал ее еще в 1909 году, и на сей раз была принята там с распростертыми объятиями новым главой Эдмундом Корком. Он и не представлял себе тогда, как ему повезло, когда Агата Кристи переступила порог его конторы на Флит-стрит, однако отнесся к ней с глубоким уважением. Эдмунд Корк был истинным джентльменом, и притом человеком прямым и открытым — с таким Агата могла вступить в деловые отношения, и он действительно вел все дела Агаты до конца ее жизни.
При всей своей мечтательности Агата проявляла твердость, когда речь шла о продаже рукописей. Корк это приветствовал и помогал ей писать лаконичные холодные письма, призванные освободить ее от контракта с «Бодли хед».[169] Но их твердость, несомненно, шла от самой Агаты: в конце концов, она ведь была внучкой своего делового деда Натаниэля и его жены Маргарет, которая всегда подчеркивала важность денег в жизни женщины («всегда держи в надежном месте пятьдесят фунтов в пятифунтовых банкнотах; никогда не знаешь, когда они могут тебе понадобиться»). В 1924 году «Ивнинг ньюс» предложила Агате пятьсот фунтов за право публикации с продолжением «Человека в коричневом костюме». Сумма глубоко потрясла ее мужа и сестру, но, разумеется, не мать. Приблизительно с того времени Агата начала сознавать, что писательство может приносить ощутимую пользу; теперь она знала себе цену и очень редко позволяла себе писать что-либо скорее из любви, чем ради денег.
Такой взгляд на литературное творчество едва ли можно назвать специфически английским. Все, в том числе сотрудники Би-би-си, были изумлены, когда Агата решительно отказалась признать за радиостанцией право платить меньше, чем кто бы то ни было. «Подход у нее исключительно коммерческий», — было ворчливо отмечено в служебной записке от 1948 года.[170] На самом деле Би-би-си не была структурой, близкой Агате по духу; Агата никогда не любила ничего, что контролировалось государством, но к тому же ей действительно не нравилось, что они мало платят. Время от времени она сотрудничала с радио Би-би-си, но в 1932 году, в письме к агенту с отказом сочинить цикл рассказов для радиостанции, она писала: «На них в самом деле много не заработаешь. Я не прочь иногда дать им рассказ-другой, но усилия, которые требуются на то, чтобы сочинить цикл рассказов, гораздо полезнее употребить на написание двух книг. Вот и все!» Таковой ее точка зрения будет всегда. Работала она много и взамен ожидала достойного вознаграждения.
Она помнила, как ее отец потерял миллеровское состояние исключительно по своему блаженному неведению, и как бы ни восхищалась она Фредериком, его аристократической беспечности в отношении денег разделить не могла. Она всегда понимала, что деньги обладают ценностью, не ограниченной лишь эквивалентом наличности. Интуитивно Агата была капиталисткой. Она разделяла мнение банкира Аластера Бланта из «Раз, два, три, туфлю застегни», что страной следует руководить исходя из тех же экономических принципов, которые лежат в основе ведения домашнего хозяйства. Таков был образ ее мыслей, а те, кто презирал его как мелкобуржуазный, просто впадали, по ее мнению, в мечтательный инфантилизм. «Да, но как можно мириться с существующим порядком вещей? — спрашивает Аластера Бланта племянница. — Со всем этим расточительством, неравенством и несправедливостью? Что-то же надо с этим делать!» На что Блант отвечает голосом своей создательницы: «Мы в нашей стране прекрасно справляемся с этим, Джейн, все продумано».
Джейн Оливера богата — не в последнюю очередь благодаря Аластеру Бланту, — как и представитель высшего класса Дэвид Ангкателл из «Лощины», который тоже позволяет себе роскошь презирать своих родственников за отсутствие политических принципов. «Я должна поговорить с тобой, Дэвид, чтобы ты посвятил меня во все эти новые идеи», — говорит его кузина Люси. «Насколько я понимаю, следует ненавидеть всех и в то же время предоставлять им бесплатное медицинское обслуживание и массу льгот в области образования (бедные безответные дети, которых, словно стадо, каждый день гонят в школу)…» — разъясняет социалистические идеи Дэвида Мидж Хардкасл, которая, будучи работницей, на своей шкуре испытывает то, о чем Дэвид лишь рассуждает, она-то имеет все основания возмущаться — кстати, отнюдь не так непримиримо — своими праздными родственниками, почивающими на денежных мешках, которые надежно их защищают.
Деньги — центральный сюжет книг Агаты. Они способны вытеснить все иные соображения в головах ее персонажей. По убеждению и Пуаро, и мисс Марпл, они служат главным мотивом большинства преступлений: из пятидесяти пяти крупных детективных романов Агаты убийство из корыстных побуждений является основой сюжета в тридцати шести. Но деньги любят не только убийцы, а и такие милые девушки, как Таппенс или Джейн Кливленд из «Джейн ищет работу»;[171] умные женщины вроде Люси Айлсбарроу из «В 4.50 из Паддингтона»; очаровательные старые леди, такие как Дора Баннер из «Объявлено убийство», — все они одержимы деньгами. Недостаток денег становится доминантой всей их жизни. Несмотря на то что Агата, как принято считать, сама была одержима стремлением принадлежать к привилегированным классам, она с глубоким сочувствием относилась к тем, кто находится в отчаянном положении. «Мне нередко доводилось слышать, как люди говорят: „Я бы предпочел не иметь на столе ничего, кроме цветов, чем иметь еду, но без цветов“. Вот только часто ли у таких людей не бывает еды? — говорит Дора Баннер. — Они понятия не имеют, каково это. Никто не поймет, что значит настоящий голод, пока не испытает его сам. Хлеб, банка мясного паштета да тонкий слой маргарина… И обноски».
С того самого времени, когда миллеровское состояние как ветром сдуло, у Агаты сохранился страх нищеты. Ее пугало даже воспоминание о том, как деньги, словно песок, просыпались у отца сквозь пальцы. Впоследствии в ее жизни тоже будут финансовые проблемы, к которым она постарается относиться свысока, но которые на самом деле приводили ее в неописуемый ужас; разница лишь в том, что у нее они возникали не по ее вине. Хотя Агата и любила тратить, но к деньгам всегда относилась с безоговорочным уважением.
