Виктор Митрошенков - Земля под небом
24 марта.Группа космонавтов во главе с Н. П. Каманиным вылетела в Байконур.
Испытатель Святослав Гаврилов писал: «Я уверен, что первые люди, которые появились в этой степи, чтобы выбрать место для будущего космодрома, прибыли сюда весной. Их, наверное, поразило действительно высокое небо, черный ночной свод с яркими вкраплениями больших звезд, пьянящий запах ночной степи, курлыканье журавлиных стай… и, конечно, бескрайние тюльпаньи ковры…»
Юрий был ошеломлен зрелищем, простором и красотой Байконура, о которых Роберт Рождественский скажет:
Среди земли седой
И выжженных полей
надежная
ладонь
для звездных кораблей.
Мир
спину разогнул!
В наплыве дат и вех
при слове
«Байконур»
планета смотрит вверх!
С каким-то смешанным чувством благоговения и восторга, — позднее писал Юрий Алексеевич, — смотрел я на гигантское сооружение, подобно башне возвышающееся на космодроме».
Не любоваться этим великолепием не могли даже те, кто часто бывал на космодроме, кто своими руками создал это чудо техники. На Байконуре родится ритуал проводов ракеты на старт. Конструкторы, ученые, покинув свои рабочие места, будут смотреть, как на фоне багрового восхода медленно движется серебристое, с красноватыми отблесками сигарообразное тело ракеты. Ее длинный, заостренный нос будто бы нацелен прямо в заходящее солнце и ярко искрится в его лучах.
Ракета движется основанием вперед, и кажется, будто это вытянутое, устремленное вдаль огромное веретено вот-вот сорвется со своего пьедестала и с грохотом устремится ввысь.
Любопытно, что спустя несколько лет в архивах Днепропетровского исторического музея было найдено сообщение, датированное 1848 годом, о том, что мещанин Никифор Никитин за крамольные речи о полете на Луну сослан на поселение в Байконур.
Полет и приземление пятого корабля спутника прошли успешно. Собака Звездочка и другие биологические объекты благополучно вернулись на Землю.
Космонавты вылетели в Москву. Гагарин летел в самолете вместе с Н. П. Каманиным.
30 марта.Юрий Алексеевич и еще несколько его товарищей побывали в Москве на Красной площади, в Мавзолее В. И. Ленина. Это был зов души. Позднее такие посещения станут традицией космонавтов.
3 апреля.Вторая группа отряда по подготовке космонавтов начала сдавать экзамены.
В 15.00 Н. П. Каманин приехал в Звездный и объявил о решении Советского правительства послать человека в космический полет.
В 16.00 C. П. Королёв сообщил о своем вылете в Байконур.
4 апреля.Были заготовлены документы Гагарину и Титову, удостоверяющие их личности, как граждан СССР.
5 апреля.Первая группа космонавтов вылетела в Байконур. Ясная, солнечная погода сопровождала самолет до самого космодрома. Здесь весна была в полном разгаре, тепло, бурно поднялись, усеяв всю округу, тюльпаны. Природа, словно хороший художник, подобрала яркие тона, создав веселое разноцветье. Прервав разговоры, все устремились к иллюминаторам и, увидав гигантский ковер живых цветов, замерли, пораженные великолепным зрелищем.
Последние два месяца были напряжены до предела, занятия в цехах предприятий, полеты, неоднократные встречи и долгие интересные беседы с Главным конструктором (Вы непременно полетите к другим планетам, — говорил Сергей Павлович, — я верю в большое будущее космических исследований), зачеты, собеседования.
Самолет касается бетонки, встряхивает пассажиров, и все начинают собираться. Гагарин посмотрел на часы: четырнадцать часов тридцать минут. Говорят: счастливые часов не наблюдают. Юрий Гагарин с этой минуты жил по часам, по строгому рабочему регламенту. Сергей Павлович встречает прибывших у трапа. Рукопожатия, шутки, но в напряженных глазах деловая сосредоточенность. Вопросы Каманину, космонавтам, врачам. Здесь же, у трапа, конкретные указания, необходимые советы.
После обеда — отдых, уточнение распорядка, беседа с членами Государственной комиссии, занятия по плану, волейбол, встреча с конструктором космических двигателей академиком Валентином Петровичем Глушко.
6 апреля.На совещании обсуждаются вопросы готовности к полету, тщательно взвешиваются малейшие детали работы системы, вырабатывается задание на одновитковый полет.
Повсеместно возникает вопрос: кто будет первым?
Космонавты тренируются, обживают корабль, отрабатывают ручной спуск, в этом полете этот метод возвращения на землю считался аварийным. Предусмотрено было все, но первый полет самое трудное испытание и для людей и для техники.
Встретив начальника Центра подготовки космонавтов Евгения Анатольевича Карпова, Сергей Павлович сказал:
— Не разрешайте слишком усердствовать ни тем, кто учит, ни тем, кто учится. Вы, медики, ратуете за то, чтобы в полет летчик уходил в наилучшей форме. Вот и действуйте, пожалуйста, как нужно. Благо теперь здесь царит ваша медицинская власть.
Во второй половине дня начали примерку скафандра. Решено, что начнут с Юрия Гагарина и Германа Титова. Каманин и Карпов делают все, чтобы снять напряжение, волнение, беспокойство у космонавтов.
Ужинали в двадцать часов, одновременно обсуждали результаты тренировок. Таким образом сокращали число совещаний.
7 апреля.После завтрака — занятие по ручному спуску, отработка действий после приземления. Готовясь к этому акту, написали инструкцию, но все хорошо понимают, что все предусмотреть нельзя, как и нельзя всему научить. Все шесть космонавтов работают по единой программе, пока никому послаблений, никому поблажки, готовность к полету всем. «Все могло случиться, — говорил Юрий Алексеевич. — Достаточно было у первого кандидата соринке попасть в глаз, или температуре повыситься на полградуса, или пульсу увеличиться на пять ударов — и его надо было заменять другим подготовленным человеком».
Перед обедом два часа занимались спортом. В пятнадцать часов космонавтам разрешили послеобеденный отдых.
Николай Петрович Каманин волнуется больше всех, но внешне спокоен, уравновешен, предупредительно вежлив. Волнение — все внутри, в себе. Он хорошо понимает, что не может, не имеет право быть другим: кому нужны стрессы, эмоции. Один из руководителей, наблюдая его в этих сложных перипетиях предпусковых дней, говорил:
— Ну и силища у вас, голубчик, завидую. Я не такой: волнуюсь, переживаю, покрикиваю… Слушайте, Николай Петрович, идите ко мне в замы…
