Леонид Кузнецов - Стопроцентный американец (Исторический портрет генерала Макартура)
Не менее успешно он занимался и другими делами. Одно из них: сделать все, чтобы филиппинская казна не досталась японцам. Золото (около 20 тонн) погрузили на подводную лодку "Трут" и отправили подальше от боевых действий. Так как для серебра места не осталось, то несколько ящиков монет затопили в разных местах крошечного архипелага Коррехидор.
А что делать с пачками американских долларов? Все не увезти. Тогда решили перво-наперво переписать номера банкнот (крупных, конечно), а потом сжечь. Полагают, что только перепиской долларов и занимался длительное время весь гарнизон на Коррехидоре. Ведь военных-то действий он не вел. Наконец развели огромный костер. В него и бросали доллары. Всегда любивший позабавиться Сид Хафф отыскал купюру достоинством 1000 долларов и прикурил от нее сигарету. Японцы, увидев столб черного дыма и не подозревая, естественно, о том, что это "золотой костер", на всякий случай дали несколько залпов из тяжелых орудий и тем самым прекратили фейерверк.
Кроме забот, связанных с направлением действий филиппинского правительства в изгнании, эвакуацией казны, одним из главных оставалось стремление поставить под контроль партизанское движение на Филиппинах. И хотя эта работа развернулась в будущем, после того, как Д. Макартур перебрался в Австралию, именно на Коррехидоре началась разработка Д. Макартуром стратегии оттеснения левых сил, коммунистов от руководства борьбой против оккупантов.
В мае 1942 года над Коррехидором американцы подняли белый флаг. "Филиппинский Гибралтар" вслед за Батааном пал. Американские солдаты и офицеры сложили оружие. Многие потом нашли смерть во время перегона пленных в концентрационные лагеря и в самих лагерях.
Филиппинский историк Карлос Кирино на основании документов, а также рассказов своего дяди, одного из президентов Филиппин, прямо обвиняет Д. Макартура в том, что лично он (вместе, конечно, с американской колониальной администрацией) несет вину за горькую судьбу Филиппин. Главная ошибка (то, что филиппинцы считают "ошибкой", для Д. Макартура было продуманным решением) бывшего фельдмаршала заключалась в том, что с самого первого дня войны он отделил и американские вооруженные силы, и филиппинскую армию от филиппинского народа. Если бы Д. Макартур и руководимая им колониальная администрация не обескровила крестьянские движения в предвоенное время, если бы даже после нападения командование во главе с Д. Макартуром обратилось за помощью к народу, судьба Филиппин могла бы сложиться по-другому. И вклад его в общие усилия антигитлеровской коалиции был бы гораздо большим. Но Д. Макартур не только не желал такого союза. Он продолжал курс на ослабление народных движений путем их раскола, создания препятствий в снабжении руководимых левыми, прежде всего коммунистами, отрядов продовольствием, боеприпасами и т. д.
Японцы настойчиво, планомерно душили прогрессивные силы, они поставили перед собой цель свести на нет (в основном методом уничтожения) влияние рабочих и крестьянских активистов, в первую очередь руководителей. В свое время филиппинские реакционеры, Д. Макартур вынашивали планы устранения с политической арены вождя филиппинских коммунистов К. Эванхелисты. К их удовлетворению, это сделали японцы. Оккупанты казнили его. Вот пример негласного, естественно, заключенного на идеологических, классовых "небесах", союза реакционеров. "Наполеон Лусона", не успевший добить Эванхелисту и, таким образом, ослабить коммунистическое движение, все-таки добился своего. Пусть не руками ставленника американцев Кэсона, пусть руками японских палачей - какая разница? Желанный результат для прагматика достигнут. "Наполеон Лусона" продолжал свое черное дело на Филиппинах даже тогда, когда оставил Филиппины.
Приказ Д. Макартуру покинуть Коррехидор и развернуть штаб в Австралии был продиктован многими соображениями. Не только опасением, что разгром и пленение четырехзвездного генерала нанесут чувствительный удар по престижу США. Было ясно, что филиппинская кампания проиграна и следовало перегруппировать силы на дальних рубежах, которые, кстати, быстро становились ближними. Учитывались и политические моменты. Следовало успокоить австралийцев, дивизии которых сражались в Африке, в то время как Австралии угрожали японцы. Союзники пообещали Канберре (чтобы не отзывать ее войска из Африки и Европы) активизировать свои действия на Тихом океане и усилить сопротивление японцам. Понадобился генерал, который бы возглавил со знанием дела объединенное американо-австралийское командование, которого бы хорошо знали. Такой фигурой представлялся Д. Макартур.
Сразу после получения приказа Макартур стал готовиться к отъезду. После долгих размышлений он отказался от предложения покинуть "Скалу" (так еще называли Коррехидор) на подводной лодке. Неизвестно, правда, почему. Может быть, как предполагает К. Блэир, он страдал клаустрофобией (боязнь глубины), может быть, на подводной лодке могло уместиться мало народа (а он решил увезти и няньку Артура).
Д. Макартур выбрал торпедные катера. Командование американскими войсками на Филиппинах было передано Уайнрайту. Худой от природы генерал за недели оборонительных боев на Батаане превратился в сущий скелет. Скорее его нужно было вывозить на поправку в Австралию. Но высшее командование решило иначе. Уайнрайт пытался держаться молодцом, бодро. Чувствуя деликатность ситуации, Макартур извиняющимся голосом долго говорит о том, что не хотел уезжать, что всячески противился новому назначению, что у него был один выбор - либо уйти из армии, либо выполнить приказ главы государства. С этими словами он преподнес Уайнрайту оставшиеся от Кэсона сигары и два флакона крема для бритья. Затем короткое прощание, и поход начался - во вторник 11 марта 1942 года за четыре часа до полуночи.
Поход на четырех катерах из Коррехидора к берегам островов Минданао, где Макартуры пересели на самолет, был дерзкой операцией, проведенной с блеском матросами и офицерами ВМС США. Несколько раз нависала смертельная угроза - ведь японские военные корабли постоянно бороздили филиппинские воды, их самолеты "не покидали неба". Тем не менее удалось преодолеть все трудности, в том числе и крутую волну, которая бросала катера как щепки. 62-летний Дуглас Макартур чувствовал себя неважно. Однако держался он достойно. 560 миль за 35 часов на катере (ощущение такое, что тройка резвых коней мчит колымагу по дороге, покрытой булыжниками и ямами) измотали путешественников.
Д. Макартур понимал, что его отъезд из Коррехидора может быть расценен как позорное бегство, дезертирство. Поэтому он с самого начала делал все, чтобы нейтрализовать невыгодное впечатление. Смыть "пятно Коррехидора" он старался всю свою жизнь. Так, в мемуарах он утверждает, что не хотел покидать своих солдат и даже чуть-чуть не принял решение уйти в отставку из армии США, чтобы записаться добровольцем в ряды защитников Батаана. Печать была благожелательно настроена к Макартуру. Особенно в тот тяжелый для Соединенных Штатов момент. Общественное мнение нуждалось не в рассказах о дезертирах, а в сагах о героях. И Макартур был "подан" как герой. В общем основания, чтобы называть генерала если не героем, то отважным человеком, в данном случае были. Труднейшее, опаснейшее дело на "спичечных коробках" (как еще называли катера), открытых морским стихиям, прокрадываться через японские кордоны. Конечно, нужна отвага. К тому же сложнейший переход Д. Макартура продемонстрировал, что японцы не всесильны, что они вовсе не контролируют моря так прочно, как это представляла японская пропаганда. Правда, и здесь есть один нюанс. Но о нем ниже.
