Александр Свечин - Искусство вождения полка (Том 1)
Я вызвал командира II батальона — провод к нему был на счастье только что восстановлен. Чернышенко мне сообщил, что он имеет связь только с командиром 7-й роты, занимающим окоп правее высоты 72,7, у него большие потери, но он держится еще и даже заставил своим огнем немецкие цепи отойти на 500 шагов; что касается высоты 72,7, то командир 7-й роты наблюдал движение с нее в тыл значительных групп 6-й роты; немцы там подошли много ближе; все попытки командира II батальона установить связь с 6-й ротой уже в течение долгого времени терпят неудачу. Этот спокойный доклад командира II батальона меня немного ориентировал. Я вызвал к телефону начальника дивизии, я был уверен в отсутствии в нем злорадства и стремления подсидеть. Старик к своим полкам был несомненно благожелателен. Я сообщил, что у меня неустойка одной роты и что необходимо принять меры против возможного панического отхода 2-й батареи 5-го полка; мои 2 роты батальонных резервов уже израсходованы командирами батальонов и влились в линию окопов; но у меня имеются еще 2 надежные роты полкового резерва и я отправляюсь с ними к месту прорыва. Я просил, хотя бы временно, унять злые языки.
Полковой резерв получил приказание ждать меня у отметки 69,2 в 2 км позади окопов 6-й роты; оседланная лошадь и 4 конных разведчика ждали меня у крыльца. Сильно взвинченный, я уже двинулся к выходу, когда встретил печальный взор Древинга, которого оставил с неподписанным билетом. Он молчал, но я понял, что у него большие сомнения — вернусь ли я с высоты 72,7, и если вернусь через несколько часов, то буду ли я в состоянии подписать его билет; а короткий отпуск для него может быть важнее жизни.
Я вернулся, корректно подписал билет, пожал руку ему и подполковнику Борисенко, которого попросил скорее догонять обоз, раскланялся и поскакал. Резервные роты стояли в указанном им месте, недалеко от опушки леса, фронтом на север, готовые броситься в контратаку. Они пока счастливо ускользнули от наблюдения с привязных аэростатов. Я поздоровался с ними, поблагодарил за молодцеватый вид и задержал их на время производства мной рекогносцировки. Выезжать на узкий голый гребень, тянувшийся от отметки 72,7 на юг, не имело смысла — я показал бы себя немцам, но едва ли смог бы что-нибудь разглядеть сильный обстрел его продолжался. О том, что происходило восточнее гребня, меня информировал в спокойном тоне командир 7-й роты. Тревога шла от наблюдателей западнее гребня, и прежде всего — с наблюдательного пункта 2-й батареи у з. Васалуха. Я решил проехать на него, что можно было довольно безопасно выполнить через г. дв. Любовь и далее вдоль ручья Желоса.
Под прикрытием построек з. Васалуха я стал ориентироваться. Телефонисты 2-й батареи чинно скатывали провод; наблюдательный пункт уже снялся; я хотел приостановить уборку провода, но телефонисты мне объяснили, что орудия батарей уже откатываются на руках в тыл, так как на батарею подать передки на глазах немцев невозможно. Позади батарея облюбовала себе другую позицию, но около полуверсты приходится тащить орудия по одному на руках. Неустойка 6-й роты дала основание батарее прекратить ее геройскую, но тяжелую работу. Но как раз в момент контратаки на высоту 72,7 мне особенно был нужен огонь батареи; последняя однако мне не подчинялась. Вся ответственность лежит на пехоте, артиллерия же не желает ее знать и работает постольку-поскольку. Артиллеристы своей пехоте не верят, обжегшись на опыте весенних днестровских боев, очень боятся потерять орудия и по опыту рассчитывают, что контратака будет только на бумаге.
Скаты высоты 72,7 — длинные, пологие, лишенные малейшего укрытия. Если у немцев окажется на высоте пара пулеметов — а пулеметов у немцев много, и они их быстро выбрасывают вперед, — то нелегко, чтобы не сказать невозможно, отбить без помощи артиллерии эту высоту. Как изловчиться использовать две прекрасные роты резерва, чтобы не усеять бессмысленно их телами этот безрадостный скат?
Ответ мне дала группа стрелков, которая бежала с этой высоты, преследуемая разрывами артиллерийских снарядов, к з. Васалуха, где я находился. Первое замечание: едва ли немцы заняли уже самую высоту, а если заняли, то только сейчас; окопов 6-й роты мне видно не было, они находились за гребнем, на обращенном к северу скате. Группа стрелков оказалась состоящей из унтер-офицера и 3 — 4 стрелков; унтер-офицер бежал с остатками своего отделения от немцев и неожиданно наткнулся на разъяренного командира полка с револьвером в руке. Судя по лицу унтер-офицера, это было пострашнее немцев и даже их "чемоданов". Унтер-офицер был бледен, как полотно, и трясся, когда я поднял револьвер и поставил вопрос: кто ему разрешил уйти из окопа; он молча,л. Но ему удалось сохранить жизнь, так как он являлся владельцем драгоценной для меня информации о том, что происходит на противоположном скате высоты 72,7. В сущности сама судьба послала мне этого унтер-офицера, и у меня хватило разума сдержаться и не зарезать курицу, готовую нести для меня золотые яйца. "Где были немцы, когда ушел из окопа?" "Еще по ту сторону проволоки, но совсем близко". "Как соседние отделения?" "Ничего понять нельзя; окоп весь разворочен, местами засыпан; отделение давно уже не могло сообщаться с соседями ни направо, ни налево; увидели кого-то бегущего сзади и выскочили сами". "Идет ли там еще ружейная стрельба?" "Выстрелы слышны со всех сторон; разобраться нельзя; немцы по остаткам окопа продолжают стрелять во всяком случае". Я опустил револьвер: "Хочешь жить — бегом со своими стрелками назад в окоп и пришли мне донесение, как немцы". "Слушаюсь, ваше высокоблагородие". Унтер-офицер неожиданно воскрес, оживился; он положительно хотел смеяться — он переживал очевидно впечатление человека, на которого надели петлю и неожиданно помиловали. С веселым лицом он поворачивается к своим совершенно очумевшим от разрывов тяжелых снарядов и непрерывных контузий комьями земли стрелкам, уверенно командует им и уводит свое отделение на дымящуюся от разрывов высоту так радостно, быстрым шагом, как будто идет на самое любопытное дело в мире.
Еще несколько беглецов, перехваченных моими разведчиками, возвращаются таким же порядком. Полковому резерву приказано накопить позади высоты 72,7 полуроту перебежками поодиночке. Унтер-офицер прислал таки мне обещанное донесение. Лоскуток бумаги гласил, что он укрылся в свою прежнюю яму, немцы по-прежнему за остатками проволоки, из остатков окопа правее и левее его с нашей стороны можно разобрать отдельные ружейные выстрелы. К сожалению этой записки, как и громадного большинства дел 6-го полка, не сохранилось.
Немецкий огонь скорее слабел, чем усиливался. Я приказал выдвинутой из резерва полуроте продолжать одиночное продвижение вперед и ползком накапливаться на месте бывшего окопа 6-й роты. 1 роты оставались позади и приспособлялись к обороне на опушке подходящего перелеска. После 17 час., изрядно разбитый, я вернулся в штаб полка; на этот раз, на лугу, немецкая батарея не изволила дать салюта, который вошел уже в традицию.
