Даниель Арно - Навуходоносор II, царь Вавилонский
Однако более всего авторитет Вавилона для Ближнего Востока держался на его богах. Сохранился список городских памятников и улиц VI века. Он заканчивается так: «Всего сорок три храма богов великих <…>; пятьдесят пять жертвенников Мардука <…>, триста жертвенников богов вышних и шестьсот жертвенников богов нижних, сто сорок восемь изображений Иштар, двести сорок восемь малых жертвенников <посвященных малым богам и созвездиям> в самом городе». Таким образом, Вавилон поистине был «стольным градом богов», как говорил о нем Навуходоносор. Об этом знал и Алкей в далекой Митилене: он называл его «священным Вавилоном». Но прежде всего то был город Мардука, хотя и за его стенами этому богу поклонялись еще очень и очень многие.
Надпись Вади-Брисса оповещала всю империю: Вавилон — «стольный город господа вышнего», где явлена «слава его». Из этого следовало, что всякий государь, который плохо отнесется к Вавилону, будет наказан. Таков был урок, который псевдоисторический рассказ старался вывести из жизни прежних царей: того, кто не будет неустанно угождать Мардуку, ждет страшная кара; тот же, кто будет чтить его, и сам будет почтен сверх чаемого. О тоне всего сочинения дают достаточное представление два отрывка.
Первый вспоминает об исключительном событии в истории Вавилонии — пребывании у власти женщины (именно в качестве царицы, а не супруги царя) в Кише в XXVI веке. Это достоверный факт, хотя больше ничего мы о ней не знаем. Главная мысль этого рассказа состоит в том, что только Мардук имел власть в нарушение всех правил наградить ту, которая верно служила ему во времена гонений. Повествование определенно напоминает сюжет Благовещения: «В царство Пудур-Нираха, царя города Акшака, рыбак из Дома под высокой кровлей сидел на берегу канала и ловил рУбу. [Назначалась] рыба, которую <он> ловил, для трапезы господа, но люди царские отобрали у него всю рыбу, и [не стало у] рыбака рыбы. Через девять дней послал рыбак рыбу, которую ловил, в <пивном> котле трактирщице Кубабе; и дала ему Кубаба хлеба, и ячменя, чтобы варить пиво, дала ему воды. Мардук, господь могучий, посмотрел на нее радостным взором, и он воскликнул: “Да будет так!” И отдал он Кубабе всю страну».
Лет 300 спустя превратности судьбы царя Саргона по прозвищу Древний объясняются его отношением к богу, его храму и, что то же самое, Вавилону. Сначала он всех побеждал, потом же потерял царство из-за того, что захотел создать столицу, которая бы соперничала с городом Мардука (впрочем, бывшим тогда всего лишь безвестным поселком): «Ур-Забаба [повелел] виночерпию своему Саргону переменить вино в кубках Дома под высокой кровлей, Саргон же сделал не так: поклонился <Мардуку> и принес кубки в Дом под высокой кровлей, Мардук <…> посмотрел на него радостным взором и дал ему царство над вселенной. Заботился о Доме под высокой кровлей, совершал там обряды, приносил туда добычу, взятую с севера из храмов в Вавилон, [вот что он делал. Но] <Саргон> уклонился с пути своего, и построил город напротив Вавилона, и назвал его Аккадия. Прогневался бог, что он нарушил запрет, и от восхода до заката все восстали против него. Сделал бог так, что больше не было ему отдыха».
Рассказ охватывает одно столетие за другим, демонстрируя всё ту же литературную бездарность и интеллектуальную беспомощность, что, однако, не имело значения. Набопаласар с сыном занимались храмом и перестраивали ступенчатую башню. По случаю окончания «Дома — основания неба и земли» Навуходоносор именует себя самым длинным рядом царских титулов, и это доказывает, какую важность он придавал всему предприятию.
В храме Мардука больших работ Навуходоносор вел немного. «Дом под высокой кровлей» в VII веке содержался ассирийской властью в хорошем состоянии, так что вавилонскому владыке оставалось только украсить его. К сожалению, тексты об этом неконкретны, стереотипны, повторяют друг друга. Дело осложняется тем, что современные комментаторы не знают точного значения некоторых металлургических терминов и не всегда могут понять, о чем идет речь. Для вавилонян же точность, а тем более живописность и не требовалась: боги и так, без дополнительных описаний знали, чем обладали; служителям культа тоже было известно, в каких стенах они проводят дни. Оставались те, кто не имел права входить в священную ограду, то есть подавляющее большинство жителей Вавилона. Но в их жизни едва ли мог представиться случай сравнить описание с действительностью, поэтому было достаточно передать общее благоприятное впечатление от сооружения. И Навуходоносор делает упор прежде всего на богатство декора. Государь и его писцы — а с ними, судя по всему, остальные их современники — ценили не столько дороговизну металлов и привозного дерева, сколько игру света на поверхностях. Принятые эпитеты говорят о блеске убранства не меньше, чем о его богатстве. «Святая святых» храмов бывали обыкновенно черно-белыми; этот контраст достигался сочетанием очень экономичных материалов: гипса и асфальта. Только в двух из них — жилище Мардука в Вавилоне и месте обитания Набу в Барсиппе — царь провел работы по роскошному украшению интерьеров; правда, площадь и объем помещений так и остались невелики.
Жилище Мардука и его супруги Навуходоносор застал обшитым листами серебра. Он же отделал стены «сверкающим златом», лазуритом и белым мрамором. Потолочные кессоны были украшены золотом, серебром и «самоцветами». Золото использовалось повсюду, но употреблялось в виде листов, а не слитков.
Показательно сравнение мест обитания двух богов. Для Набу в Барсиппе вавилонский царь трудился, пожалуй, не меньше, чем для его отца. У Мардука в «Доме правды» в Барсиппе был собственный придел; но он, а также ведущий к нему коридор были украшены лишь серебром, А вот придел его сына в вавилонском храме Мардука был отделан золотом.
Надписи Навуходоносора несколько раз описывают «святая святых» Набу, но кое в чем противоречат друг другу; возможно, эти расхождения между текстами объясняются постепенным появлением новых украшений. В любом случае описания не позволяют в подробностях представить себе убранство интерьера. Между тем никаких древних изображений, проливающих свет на этот вопрос, у нас тоже нет. Судя по плану, составленному при раскопках, к месту пребывания статуи вели два зала; в каждый выходило еще несколько вспомогательных помещений. Если верить текстам, они закрывались воротами с палисандровыми и кедровыми косяками и серебряными вставками в виде быков. Коридор был вымощен плитами «блестящего» серебра. По обеим сторонам от входа в «святая святых» стояли быки, отлитые из меди и покрытые золотом, у других порогов находились такие же, но серебряные. Тень от быков падала на портал священных ворот; косяк и вся дверь, включая порог, были отделаны «сверкающим златом». К удивлению, о статуе Набу в самой комнате ничего не говорится. Ее постамент раньше был сделан из обожженного кирпича и асфальта; при Навуходоносоре сам пьедестал, ступени к нему и покрывающий его балдахин стали серебряными. Два горельефных зверя, а также кедровые балки потолка в завершение работ были отделаны золотом с драгоценными камнями, а до тех пор, пока это не было сделано, их просто обшили медью, надраенной с воском. Чтобы «дождь, ливень и буря» не испортили «святая святых», крыша здесь была вдвое толще, чем над другими помещениями комплекса. Все водостоки были сооружены из алебастра, а лестницы — из дерева экзотических пород, обшитого бронзой.
