Алексей Ловкачёв - Синдром подводника. Т. 2
Стрельба торпедами
«25 февраля 1980 г.
Задание ПТ-3 с ПТЗ-2 В. С. Малярову
Оповестить А. С. Емельянова: загрузить 3 изделия 228М (торпеда САЭТ-60М).
В 14.00 торпедным расчетам В. С. Малярова и Н. Н. Германова собраться у флагманского минера для приема практических торпед на ТТБ (торпедно-техническая база).
Сборы командиров ПЛ в ТОВВМУ (Тихоокеанское высшее военно-морское училище им. С. О. Макарова) по торпедной подготовке».
Все это — элементы подготовки экипажей к практическим стрельбам торпедами. Я на кальке вычерчивал задание, экипажи получали соответствующий «боезапас», флагманский минер организовывал, координировал и руководил процессом. На завершающем этапе я, как правило, участвовал в «поимке» вышеозначенных изделий и конвоировании их на торпедолове к пирсу.
Кстати о ТТБ. Жена начальника торпедно-технической базы капитана 2-го ранга была вздорной особой, которая к тому же не дружила с головой. Она имела странную привычку встречать и провожать своего мужа несколько нетрадиционным способом — демонстрировать в окно холеную и ядреную кормовую часть своего тела. Можно себе представить, как народ сбегался поглазеть на такие проводы моряка.
Во время службы в штабе дивизии у меня резко вырос показатель свободного времени. Поэтому хоть изредка, но я выезжал в Находку. Гуляя однажды по портовому городу, который без особых архитектурных замыслов и затей тянулся вдоль линии залива, я наткнулся на выставку художников-абстракционистов из какого-то заштатного американского городишка. Из критических статей добросовестных искусствоведов мы знали, что по большому счету абстракционизм искусством не является. Это всего лишь поиск формы выражения идеи, поэтому он не несет полезной информации культурного и духовного плана. Я решил проверить свою идейную устойчивость к западному эрзац-искусству, походив около получаса по залам выставки. И абсолютно не в угоду советской пропаганде, а по своим впечатлениям скажу — ничего интересного, а тем более взявшего за душу с этой выставки я не вынес. Я имел в своем культурном багаже походы в Эрмитаж, Русский музей, Третьяковку. Поэтому эта экскурсия для меня была сродни мимолетной встрече с легкомысленной девушкой после испытания чувств настоящей любовью.
Посетители также не воспринимали заморское искусство — неопределенно пожимали плечами, переглядывались. И, дабы явно не обидеть устроителей выставки, в большинстве своем просто отмалчивались. Однако в противовес нормальной публике на выставку затесалась настоящая поборница американских ценностей, отнюдь не юная, но экзальтированная особа. Она с глубокомысленным видом расхаживала от картины к картине, каждую нахваливала и пыталась объяснить нам, неучам, высоты этого «искусства», убеждала в невысказанной идее авторов представленных образов. Что это за искусство, которое надо объяснять, да еще так туманно! Лично мне это напомнило эксперименты новатора-доктора с пятнами Роше, новизна была лишь в разнообразии красок, но не в идеях. Я бы назвал это одним словом — профанация. Хотя, кто знает, если бы это была выставка настоящих мастеров абстракционизма, то может быть, я бы изменил свое мнение.
«26 февраля 1980 г.
Партсобрание:
42% — укомплектованность ПЛ мичманами.
За все время службы на флоте помню постоянную озабоченность командования комплектованием экипажей ракетных подводных крейсеров мичманским составом. Здесь имела место их хроническая нехватка. Наверное, поэтому с чьей-то легкой руки институт мичманов на флоте поимел название «золотой фонд флота», или что-то в этом роде, что, наверное, можно было бы сравнить с американским золотым запасом в Форт-Ноксе. Лично я скептически смотрел на нас как на блестящий и дорогостоящий металл, а потому с золотым слитком или хотя бы его обломком себя никак не отождествлял.
Штабная команда — пьянство.
«ТЛ-9» — матрос Михайлов состоит на учете в особом отделе.
Снова очередные перлы нашей воинской дисциплины костью становятся в самом узком месте нашей стройной флотской организации. Быть на учете в особом отделе по тем временам означало ничуть не лучше такого же самого положения относительно правоохранительных органов. За что матроса Михайлова поставили на злополучный учет, уже не помню, но, разумеется, не за игру в карты или нарды во время приборки.
В этой связи припомнилась очередная флотская байка. Как несколько моряков одного из экипажей не то подводной лодки, не то надводного корабля где-то в кубрике развивали чисто гипотетическую мысль. Речь шла об «угоне корабля» и о том, насколько это реально с использованием возможностей именно их, находящихся в кубрике моряков. В итоге сих мечтателей, когда об оных мыслях стало известно особому отделу, в срочном порядке списали с корабля в полуэкипаж.
Вывод: Организм человека — очень сложная система, равновесие которой в виде хорошего здоровья отслеживается медиками посредством профилактической работы. Но и коллектив как социальный организм не менее сложен, поэтому тоже нуждается в балансе всех своих составляющих, в превентивной работе по упреждению нежелательных явлений, способных ослабить его и привести к потере трудоспособности. Эту работу выполняли специалисты политических и особых отделов.
Наверное, потому он и особый отдел. Это называется профилактической работой — во избежание и для полной гарантии с упреждением и главное, чтоб другим неповадно было. Хорошее назидание другим морякам, кто хотел служить на боевых кораблях, а не на бербазе.
Партийная характеристика.
Поставить печать на выписку.
Утвердить акт о продлении изд. 244 у А. В. Авдеева.
Приказ о прикомандировании — проследить».
В 1980 или 1981 году я как член партийной организации присутствовал на отчетно-выборном партийном собрании штаба дивизии. И там начальник штаба капитан 1-го ранга Владимир Петрович Бондарев в своем докладе отметил, что, по данным разведки, все боевые службы (дальние походы) наших стратегических ракетоносцев оказались отслеженными вероятным противником, то есть, грубо говоря, американцами. Этим сообщением я был удивлен и тогда реально и приземлено подумал: «Неужели все так плохо?».
Оказалось, что плохо было не там, а в среде первых кремлевских руководителей. Оправдано ли существовало мнение, что после старта первой или второй ракеты, в лучшем случае после выпуска всех, жить нам останется совсем ничего. Ровно столько, за сколько вражеская торпеда пройдет дистанцию до нашей лодки и еще столько, сколько мы сумеем сохранить боевую устойчивость своего корабля в борьбе за живучесть, пока на нас не посыпались бы последующие удары. А если еще эти, грубо говоря, американцы первыми бы начали, то был риск и вовсе погибнуть бездарно — не успев выпустить из своих шахт ни одной молнии возмездия.
