Василий Гладков - Десант на Эльтиген
С большим волнением смотрел я на всех этих, людей. Прекрасные офицеры и коммунисты. Своим мастерством и чистотой души они заслужили солдатскую любовь и веру. Кончались тридцать четвертые сутки жизни и борьбы на "Огненной земле". Эти дни связали командиров подлинно братскими чувствами дружбы и высокого товарищества. У каждого из них были, так же как и у меня лично, такие минуты, когда, казалось, не выдержат нервы. Но ответственность за судьбу людей заставляла держать себя бодро, не подавать виду, что обстановка тяжелая. Да, новороссийцы с честью пришли к последнему испытанию.
Теперь мы должны были выдержать и его,
В 23.00 пришли последние из вызванных - начальник санитарной службы Чернов и начальник контрразведки майор Савченко.
Я сообщил собравшимся о сложившейся на плацдарме обстановке. Затем было изложено решение на выход из окружения и присоединение к войскам Приморской армии.
- План таков: с наступлением темноты, когда противник, как обычно, начнет производить некоторые перегруппировки, сядет ужинать и тому подобное, в этот момент неожиданно, без выстрелов, ринуться в атаку, прорвать на правом фланге оборону и, двигаясь по немецким тылам, занять гору Митридат. Оттуда уже прорываться к своим... Прежде чем приступить к обсуждению деталей, предоставляю право каждому товарищу высказать свое мнение, по существу вопроса.
Минута напряженного молчания.
Какие картины пронеслись в эту минуту перед мысленным взором каждого? Наши люди, измотанные боями и недоеданием? Наш медсанбат? Двадцать километров, которые нужно в быстром темпе пройти до Митридата?.. План был отчаянный, мне самому это было ясно. Но как раз в этом и состояла его реальность.
Противник ждал от дивизии упорного сопротивления, но не наступления. Об этом говорили и его пропаганда, и наивный просчет в обороне района Чурбашских болот. Ожидая, что скажут офицеры, я живо представлял ситуацию: немцы ночью готовят последний решительный удар но плацдарму, а десант уходит у них из-под носа. Две дивизии противника еще будут привязаны к Эльтигену, а мы уже будем на Митридате, а там...
Первым выступил полковник Нестеров. Он пытался доказать, что десант еще может удерживать плацдарм и поэтому рано думать о прорыве.
Командующий артиллерией доказывал, что десант способен драться только на плацдарме, поскольку его тут поддерживают артиллерия и авиация с Таманского полуострова. Он утверждал, что дивизия окажется беспомощной, лишившись этой мощной поддержки.
Ивакин, мой заместитель, склонялся к тому, что после прорыва надо идти в район Старого Крыма или в каменоломни, к партизанам.
- Это, - говорил он, - мы в состоянии сделать. А под Керчью нас просто перебьют.
- Давайте уточним этот вопрос, товарищи, - сказал Копылов. - Положение у нас сложилось исключительно трудное. Но я верю в изложенный командиром дивизии план и поддерживаю его. Выполнить его будет нелегко. Несомненно одно - план прорыва совпадает с настроением основной массы, десантников, Мы сегодня говорили с солдатами. Они в любую минуту готовы идти на соединение с войсками севернее Керчи. На, этом мы можем строить свой расчет.
Потом выступили Челов, Модин, Франгулов. Все они были за немедленный выход с "Огненной земли", пока есть кое-какие силы, пока десант не обескровлен окончательно и сохранил свою организацию.
Заключительные слова подполковника, Челова: "Заверяю командование десанта, что личный состав тридцать первого полка ждет приказа на прорыв".
Заключительные слова инженера: "Сочту за честь, если меня назначат в голову прорыва".
Франгулов сказав: "Для меня ясно, что раз задачи обороны плацдарма исчерпаны, то надо поскорее вырываться".
Мнения разделились. Примерно процентов шестьдесят присутствовавших высказались за мой план, остальные же настаивали на необходимости вести в Эльтигене борьбу до последнего. Один только Бушин не сказал ничего. Он, видимо, не верил ни в то, ни в другое. Я уже собирался делать заключение, как вдруг поднялся командир батальона морской пехоты и сказал: - Товарищ комдив! Моряки готовы идти на прорыв. Моряки пойдут, если вы разрешите, в голове!
В это же время я встретился глазами с начальником санитарной службы. Чернов глядел на меня, и в глазах у него было столько муки и беспокойства, что в душе все перевернулось. - Но как быть с ранеными?
- Раненые пойдут с нами. Все, кто может идти.
- А кто не может?
3а всю мою долгую военную службу ни до этой ночи, ни после нее мне не приходилось принимать более тяжелое решение. Советоваться тут было невозможно. Разделить эту страшную ответственность было не с кем. Всю ее тяжесть должен был взять на себя старший начальник "Огненной земли".
- Пойдут все, кто способен идти. Нести с собой тяжело раненных десант не сможет.
Чернов тяжело дышал.
- Я могу говорить об этом с медицинским составом?
- Когда нужно говорить, мы вам скажем. У нас в распоряжении сутки, может быть, немного больше. За это время командование примет все меры для эвакуации раненых. Возможно, подойдут корабли.
Принимаем решение: прорываемся завтра в ночь. Значит, днем надо отбить все атаки. В установленный час командиры частей выводят все свои подразделения на правый фланг, в район КП дивизии, оставив на позиции каждой роты в траншеях по два-три автоматчика с задачей все время вести огонь по противнику. 39-й полк и батальон морской пехоты составляют группу прорыва, 37-й полк прикрывает основные силы слева, 31-й - справа, гвардейский полк прикрывает тыл. Штаб дивизии, медсанбат и раненые - в центре боевого порядка.
В первом часу ночи командиры разошлись по частям. На КП остались Копылов и Савченко. Я предупредил их, чтобы они проследили за сохранением секретности нашего плана. Расчет на хитрость и внезапность. Только в этом успех.
Тут же мы дали депешу Военному совету армии: "Десантники героически в течение дня отбивали яростные атаки противника. Силы наши иссякают. Потери большие, боеприпасов мало. Ждем вашей помощи. Выполняем ваш приказ 05 в ночь на седьмое. Гладков. Копылов".
Из штаба армии ответили, что даны все указания артиллерии и авиации. Боеприпасы будут бросать самолетами, кроме этого, снарядили три катера.
В ночь на 5 декабря напряженная работа шла не только у нас, на плацдарме, но и на Большой земле. Командарм требовал от управления десантного корпуса и от моряков усилить помощь войскам в Эльтигене.
Десантники слышали после полуночи упорный огневой бой в проливе. Самолеты подбросили нам достаточное количество боеприпасов. Из катеров к нашему берегу прорвался только один; Он доставил боеприпасы, немного продовольствия и принял на борт до ста человек тяжело раненных.
