Ольга Кучкина - Смертельная любовь
Настал период, который было предложено именовать «Безмолвием любви».
Что скрывалось за красивыми словами, было известно немногим.
* * *После эпизода с Мэй Джон Леннон вернулся в дом усталым, одиноким человеком.
Вдохновение покинуло его. Он был богат и мог иметь все, что пожелает. Но он жил в предельных и запредельных состояниях ментально, физически, сексуально, психологически и – перегорел. Чувства его обратились в пепел. Он, поэт и музыкант, не мог больше писать, не мог петь, не мог дарить счастье – потому что не мог больше испытывать счастье.
Когда родился маленький Шон, для публики было придумано, что Джон стал «кормящим отцом». Отчасти так и было. Джон сам следил за распорядком дня сынишки, за его сном и кормлением, и даже научился печь хлеб. Йоко вывозила семью в Японию. Кое-что Джону нравилось, он начинал чем-то активно заниматься: кататься на велосипеде, фотографировать. Однако львиную долю времени он проводил в постели, впав в прострацию.
Прострация обессиливала его. Когда ему становилось лучше, читал книги по истории, религии, пытался рисовать, художественные проекты роились в его голове. Он задумал писать книгу. Чарльз Сван тут же предложил название: «Путеводитель Джона Леннона в садах бисексуальности». «Использую, – отозвался Джон. – Это будет дневник: наблюдения, комментарии, юмор». Сперва писал каждый день, через несколько дней забросил, листочки исчезли куда-то, юмора недостало. Все начиналось сначала.
Днями и ночами он не выходил из спальни, не произнося иногда ни единого слова, только переключая каналы телевизора. Лучше, если это была реклама. Все остальное вызывало боль.
Боль – ключевое слово его жизни. Прежде он умел перевести ее в творчество. Теперь он был нем, и боль разрывала его.
В 1980-м, его последнем году, интервьюер спросит его: «В чем драма вашей жизни?» Джон ответит: «Драма – в самой жизни. Это просыпается каждый день и проходит через каждый день».
* * *Острый внутренний кризис был, по всей вероятности, кризисом перерождения. Только так, через боль, можно было из модной суперзвезды шоу-бизнеса перевоплотиться в большого художника. Может быть, ему не хватило времени.
Приходя в себя, Джон трезво оценивал происходящее. «Было время в моей жизни, – говорил он, – когда мне нужно было все самое-самое. Все. Ничто не останавливало меня. Ни смерти друзей, ни советы людей, которых я любил, ни сигналы опасности, которые вспыхивали передо мной: чрезмерная выпивка, чрезмерное курение, арест (за марихуану – О. К. ), едва знакомые женщины, укладывавшие меня в постель, предательство и обман людей, которых я почти не знал. Все, что я знал: БОЛЬШЕ, БОЛЬШЕ, ЕЩЕ БОЛЬШЕ. И получал. Ради этого я готов был стараться любой ценой. Но какова цена? Я раздирал себя на куски и раздавал их кому угодно и где угодно. У примитивов есть поверье, что фотография содержит душу. Знаешь, как много фотографий я раздал? Миллионы пластинок с моим изображением проданы, они тоже – куски меня».
Речь Джона приводит в своей книге «Дни Дакоты» Джон Грин, он же Чарльз Сван, нанятый Йоко, чтобы предугадывать и предотвращать удары судьбы.
Есть в этой книге и еще более пронзительная цитата из Леннона: «Бедный Джон был убит богатым Джоном. Джон-никто убит Джоном знаменитым. Всегда, когда думал, что я есть, я был постоянно убиваем новой серией собственных акций, и теперь я сознаю, что мне это нравилось. Я не знаю, сколько раз в жизни я создавал хаос, чтобы из него получился новый порядок вещей…»
Личные проблемы и творческая немота сопрягались с глубоким разочарованием в социальной действительности. Beatles, бывшие знаменем поколения, ничего не достигли и ничего не сумели изменить, изменившись сами: «Те же самые негодяи все контролируют, те же люди крутятся… Они делают те же самые вещи, продают оружие в Южной Африке, убивают черных на улицах, люди живут в проклятой бедности среди крыс, которые бегают вокруг них, все то же самое!»
Отношения с Йоко превратились в отношения любви-ненависти. Типичная сцена в баре, куда он зашел выпить, а она явилась за ним: его крики, его оскорбления, ее унижение, когда все присутствовавшие повернули в ее сторону «свою коллективную голову». Когда он переступил порог дома в семь тридцать утра, она не произнесла ни слова. «Я в депрессии, когда пьян, я в такой депрессии!.. И самое ужасное, что она дает мне все это делать. Мы не боремся. Мы в состоянии холодной войны».
Он бунтовал против ее власти, к которой привык.
Сын вызывал у него то приливы нежности, то ледяное недоумение. Лишенный того количества любви и внимания, которые дарила ему Йоко прежде, Джон сам был словно ребенок. И словно ребенок, пытался вернуть любовь алогичными поступками – со взрослыми это случается чаще, чем принято думать. И только усугублял положение.
Для публики было придумано наименование «Безмолвие любви» и описывалось в книгах, сочиненных под надзором или по заказу Йоко, с придыханием, в стиле заявленной ими романтической «Баллады о Джоне и Йоко».
* * *Будет снег, сказала пожилая туземка, сидевшая у окна в поезде, указывая пальцем на узкую розовую полоску между землей и темно-серым массивом неба. Что вы хотите, декабрь, откликнулась я. Пару дней назад на столбике термометра было 50. По Фаренгейту. Но это все-таки 17, если по Цельсию. Плюс.
До Чикаго доехали без снега. В Чикаго закрутила поземка. На ланч в кафе вошли еще при ветре, вышли – при метели. В сторону Мичигана неслись сквозь белую пургу. Засыпанная снегом Индиана выглядела через стекло почти как засыпанная снегом снулая русская деревня. Лишь индустрия в двух шагах да домики, если приглядеться, получше. Начался невысокий редкий лес – чистая Прибалтика. Невольно скрепляешь себя с незнакомой местностью через образ знакомой. Снег сыплет и сыплет. Поезд остановился. Голос по радио объявляет, что мы встали, потому что ждем встречного, чтобы разминуться. А когда приближались к Чикаго, появился мусорщик с большим пластиковым мешком на колесах: «Ваш мусор, мэм и мистерс!» Это – чужое, не наше, такого в нашей местности нет.
Сегодня 8 декабря. Сегодня, в это время (2 p.m. местного времени) в Нью-Йорке убили Джона Леннона.
* * *Джон знал о себе, что он – тип борца за выживание, а не самоубийцы. «Как и любой выходец из рабочего класса, – говорил он, – я всегда интересовался тем, что происходит в России и Китае, и всем, что относится к рабочему классу, даже когда играл в капиталистические игры». И еще: «Нет реального коммунизма в мире – вы должны осознать, что и в России его нет. Это – фашистское государство. Социализм, о котором я говорю, – это британский социализм, а не то, что может дать Россия».
