Святослав Рыбас - Красавица и генералы
- Казаков?
- И казаков, и русских. Ты свой пистоль им не показуй, не бойся. Пока их не тронешь, они мирные.
- Я не взял пистоль, - сказал Виктор. - Будем мирно договариваться.
- А с другого боку - чего с ними разговаривать? - возразил Илья. - У кого сила, тот и пан. Не станут они вас слухать.
- Заставим! - заявил Виктор.
Покрытая соломой хата старосты белела из глубины вишневого сада. В хате были земляные полы, занавески на окнах, рушник у божницы; летали мухи, пахло едва различимым кисловатым запахом хлева.
Староста, худощавый широкоплечий мужик с толстыми седыми усами, отвечал Виктору, что все ждут Учредительного собрания и на григоровскую землю пока не будут покушаться. В его заверениях таилась, однако, неопределенность.
- А после Учредительного - начнете? - спросил Виктор. - Или как?
Староста сказал, что хочет, чтобы все было по закону, и убеждает людей не начинать безобразий.
- Аренду не платите, - напомнил Виктор. - Что ж, приглашать воинскую команду? Нехорошо.
Ему хотелось вызвать на откровенность этого мирно настроенного, уклончивого человека. Наверняка тот имел, что возразить.
- От бачите, яке лито, - с упреком произнес староста. - Печет!
- Пусть печет, а аренду платить надо, - сказал Виктор. - Ну да я не за этим приехал... Говорят, собрались вы хозяйку грабить, всю землю отнять.
- Грабувать? - удивился староста. - То брехня! - И обстоятельно объяснил, почему они не хотят грабить и что собираются делать после Учредительного собрания.
А собрались они ни больше ни меньше как оставить Нине душевой надел и, вправду не допуская никакого грабежа, разделить между собой весь инвентарь и все добро имения поровну на всех, а чтобы никто из мужиков потом не струсил, то принимать участие в дележе всем обществом без исключения.
Староста говорил об этом как о давно обдуманном и решенном и, кажется, ждал похвалы за справедливо устрояемое будущее. Он закачал головой, заохал, когда Виктор высмеял его замысел.
- Инакше будэ крови богато, - сказал он.
Может быть, это и было справедливо, но очень наивно. Виктор знал, что, если бы пришли к Нине отнимать что-нибудь, он бы стал защищать ее.
Вошла в хату женщина, годами как Павла. Подошла к шкафу, грубо дернула дверцы, потом захлопнула и неприязненно поглядела на Виктора и мужа.
- Там люды прышлы, - буркнула она. - Кажуть, що ты з паном размовляеш?
В ее словах был какой-то намек и угроза. Она чем-то походила на сердившуюся Хведоровну.
Мужик стал объясняться с женой, ударил ладонью по столу и прикрикнул. Женщина подбоченилась, чуть наклонилась вперед и тоже начала кричать, вспоминая какие-то старые его грехи.
Виктор ждал, когда староста успокоит жену. Видно, она была намного моложе и горячее его.
Впрочем, Виктор уже узнал все, что хотел, и ему можно было уходить, оставив хозяев беседовать без свидетеля. К тому же опыт хуторянина подсказывал ему ограничиться откровением старосты и мирно покинуть деревню, надеясь, что со временем все само собой утрясется. Но выпускник гимназии, младший штейгер не мог согласиться с хуторянином и жаждал быстро покорить мыслителя-старосту, отбить желание думать о дележе.
Виктор вышел из хаты.
Несколько мужиков и баб стояли с Ильей. Тот дразнил их насмешками, казачья фуражка была сдвинута набок до невероятного предела.
- Ну что будем делать с григоровским имением? - спросил у мужиков Виктор бодрым командирским тоном.
Илья не дал ему начать разговор, перехватил вопрос и сказал:
- Чего делать? У них даже нужников не строят, в хлев по нужде ходят...
Возможно, это наблюдение отвечало истине и потому показалось нестерпимым, - и к Илье быстро подскочил невысокий мужик и ловко ударил его в зубы.
Илья отшатнулся, схватился за кнут, но остановился - мужичок вытащил из кармана солдатских шаровар револьвер и взвел курок.
- Ну як, казуня? - спросил мужичок.
Илья поднял с травы фуражку, надвинул на лоб.
У Виктора пропала охота повторять вопрос об имении. Он ехал сюда без оружия, надеялся договориться по-человечески! И что же? Староста предлагал оставить душевой надел земли, а солдат-отпускник держал наготове наган...
На обратном пути Илья, оправдываясь, сердито говорил:
- Да кто ж знал, что они не стерпят! Что я им такого сказал?
- В следующий раз выстрелит, - предостерег Виктор.
- Выстрелит, собака! - согласился казак. - Теперя человека загубить плевое дело.
Виктор вспомнил, что на родной хутор было нашествие рабочих и хутор не устоял. Похоже, не устоит и григоровское имение. Новые скифы шли на приступ культурной хозяйственной жизни, высшее должно было подчиниться низшему.
- Слава Богу, что не взял пистолета! - сказал Виктор.
- Нынче не взял, завтра спохватишься, - усмехнулся Илья. - Как чумбур накинут на шею, так и схватишься.
Нина, выслушав своего заступника, рассмеялась:
- Хотят миром разойтись?.. Сколько же мне оставят? Сколько в душевом наделе?
- У казаков десятин десять, - ответил Виктор. - У мужиков десятины две.
Нина ничего больше не сказала и ушла к себе в кабинет. Он поглядел в открытое окно, из сада доносились голоса Петрусика и няньки, где-то вдалеке загудел гудок. Зеленоватое молодое небо тепло светилось над вечерней землей. Веяло степной сухостью.
5
В конце августа противоречия между непрекращающейся войной и истощенной хозяйственной жизнью дошли до крайности. Корнилов, боевой генерал, о котором говорили, что у него сердце льва, а ум барана, поднял мятеж и направил войска на Петроград, надеясь военной диктатурой удержать Россию от развала. Однако войска были войсками только внешне, в действительности же их хребет был надломлен, связь между офицерами и нижними чинами была разорвана. И в двух шагах от Петрограда корпус потерял наступательную силу и вышел из подчинения.
Раскол произошел и среди офицеров: одни стояли за диктатуру, другие за республику. На Дону войсковой атаман Каледин готовился поддержать мятеж, а командующий Московским военным округом полковник Верховский при поддержке городского совета поднимал полки, батареи и броневые части для отпора мятежникам. И казаки сробели и словно применили свой скифский маневр, батованье, - рассыпались врозь, чтобы потом собраться в условленном месте.
Корнилов сдался Временному правительству и вместе с другими генералами был арестован.
Начался сентябрь. И хотя вспышка гражданской войны угасла, отныне все знали, что она была. А что было, может повториться.
На григоровской шахте рабочие доставали винтовки и создавали охрану. Из Бахмутского уезда приходили слухи о разгроме помещичьих гнезд. Говорили, что в Таганрогском округе мужики не жалеют хозяев и, не дожидаясь Учредительного собрания, делят землю.
