Николай Скрицкий - Флагманы Победы. Командующие флотами и флотилиями в годы Великой Отечественной войны 1941–1945
Особенно важно было для действий на реке знание фарватеров. Флотилия училась взаимодействию с сухопутными войсками. Выучку флотилии высоко оценивали прибывавшие из центра проверяющие. Потому в 1939 году, когда флагман 2-го ранга делегатом XVIII съезда ВКП(б) находился в Москве и был избран членом Ревизионной комиссии ЦК, его ожидало новое назначение – командующим Черноморским флотом.
Командующим флотом моряк был с 25 марта 1939 по 23 апреля 1943 года. 3 апреля 1939 года Октябрьского произвели во флагманы 1-го ранга, 4 июня 1940 года – в контр-адмиралы[310].
Черное море позволяло плавать круглогодично. Приходилось заниматься вопросами кораблестроения и судоремонта, развитием портов и баз, заботиться об укреплении с суши Севастополя и о досуге моряков…
Начинали с элементарного порядка. Позднее Октябрьский писал: «Стоило больших усилий, чтобы в течение 1939–1940 годов приучить командный состав жить строго по уставу, чтобы в любое время 50 процентов командиров и сверхсрочников были на корабле. И если командир сходил на берег, то чтобы на корабле находился его старпом»[311].
До того нередко бывало, что все командиры в воскресенье оставляли корабли.
В июне 1940 года командующего вызвали срочно в Москву. В кабинете Сталина обсуждали директиву о вступлении войск в Бессарабию. Иосиф Виссарионович интересовался составом румынской флотилии на Дунае и поручил Октябрьскому готовить флот на случай действий у берегов Черного моря и на Дунае. Письменных директив дано не было. Воевать не потребовалось, но с июня 1940 года у флагмана прибавилась новая забота: в составе флота была сформирована Дунайская флотилия. В связи с присоединением Молдавии к СССР страна получила выход к Дунаю. Потребовалось развивать новую систему базирования, приводить в порядок доставшиеся от Румынии суда, готовить моряков к возможным боевым действиям. Через много лет адмирал писал: «Не подлежит сомнению, что если бы не было Дунайской военной флотилии… если бы Бессарабия находилась в руках Румынии, то немцы подошли бы к Одессе, а возможно, и взяли бы ее не в октябре 1941 г., а еще в июле»[312].
В послевоенных записках, которые готовил флагман, он писал о том, что, кроме Севастополя, на Черном море не было оборудованных баз. Даже в Севастополе не существовало управления главной базы. Октябрьский считал, что командующий должен иметь командный пункт в любой базе, чтобы из нее управлять флотом. Ничего из этого не существовало. Октябрьский отмечал недостаточный район плавания эсминцев, затруднявший их использование вдали от баз, недостатки в действиях торпедных катеров, долгое отсутствие гидролокаторов и радиолокаторов на кораблях флота. В частности, он узнал, что гибель подводных лодок на позиции объясняется использованием радиолокации противником[313].
Энергичная деятельность флагмана была замечена. 21 мая 1941 года его произвели в вице-адмиралы[314].
Главным делом оставалась боевая подготовка, направленная на борьбу с морскими силами противника. В августе 1940 года нарком обороны маршал С.К. Тимошенко и начальник Генерального штаба Б.М. Шапошников направили Сталину и Молотову записку о развертывании вооруженных сил СССР. Для Черноморского флота были поставлены задачи:
«а) постановкой минных полей, действиями подводных лодок и авиации затруднить проход неприятельскому флоту в Черное море;
б) активными действиями Черноморского флота уничтожить прорвавшийся в Черное море флот противника;
в) активно оборонять наши берега от прорвавшегося в Черное море надводного флота вероятных противников;
г) не допускать высадки десантов на берега Черноморского побережья в Крыму и на Кавказе;
д) активными действиями, и прежде всего авиации, постановкой мин с воздуха вести постоянную борьбу с морским флотом противника и особенно в Мраморном море;
е) прочно обеспечивать с моря фланг Юго-Западного фронта;
ж) в случае выступления Румынии уничтожить румынский флот и прервать ее морские сообщения;
з) в случае выступления Турции нанести поражения ее флоту, прервать здесь ее морские сообщения, разрушить гавань Трапезунд».
Документ объявлял, что итальянский флот будет иметь основные действия на Черном море[315].
Из этих положений, в меру сил и возможностей, исходили и перед началом, и в начале войны. Кроме того, высадка немецких парашютистов на острове Крит в мае 1941 года заставила советское командование озаботиться и обороной Крыма от атаки с воздуха[316].
В Генштабе к весне 1941 года благодаря действиям разведки знали состав плана «Барбаросса» и готовили планы разгрома германских войск в течение 10–15 дней на территории Польши и Чехословакии[317]. Однако серьезных изменений в плане действий на Черном море не внесли, хотя было известно, что действия неприятельского флота на Черном море не предусмотрены. Вероятно, эти сведения считали настолько секретными, что о них не оповещали даже высшее командование флота. Поэтому войну на Черном море готовили и начинали по прежним планам, с минными постановками и обороной берегов от нападения неприятеля.
На флоте, несмотря на пакт о ненападении с Германией, были уверены в неизбежности войны и готовились к ней. Об этом свидетельствует изданный перед войной приказ командующего Черноморским флотом:
«В связи с появлением у наших баз и побережья подводных лодок соседей и неизвестных самолетов, нарушающих наши границы, а также учитывая всевозрастающую напряженность международной обстановки, когда не исключена возможность всяких провокаций, приказываю:
1. При нахождении в море всем кораблям особо бдительно и надежно нести службу наблюдения, всегда иметь в немедленной готовности к отражению огня положенное оружие.
2. О всякой обнаруженной подводной лодке, надводном корабле и самолете немедленно доносить с грифом «Фактически»[318].
14 июня 1941 года, ранее, чем обычно, были начаты общефлотские учения. Корабли стреляли снарядами и торпедами, ставили и тралили минные заграждения, высаживали десант на западное побережье Крыма и поддерживали его артиллерийским огнем[319].
Учения, завершившиеся 19 июня 1941 года, показали высокую готовность флота. Уже через три дня, с началом войны, черноморцы подтвердили эту готовность, когда открыли огонь по атаковавшим Севастополь самолетам.
В ночь на 22 июня в штаб флота пришла шифрограмма о переходе на оперативную готовность № 1. Приказ был быстро выполнен, и налет не застал флот врасплох. Донесение Октябрьского о начале войны первым поступило в Москву, где еще надеялись оттянуть начало военных действий.
