Александр Тищенко - Ведомые Дракона
* * *
Вечером было много разговоров об этом воздушном бое. Мы поздравляли молодых летчиков с победой, и особенно лейтенанта Иванова. На фронте - без году неделю, а уже открыл боевой счет. Счастливец! - решили его одногодки. А мы, "старички", радовались, что молодежь готова к боям и не прочь посоперничать с опытными летчиками.
Но наше радостное настроение омрачило невероятное событие. По аэродрому нанесли штурмовой удар американские истребители "мустанги". Несколько самолетов оказались выведенными из строя. Более того, американцы сбили наш истребитель, совершавший тренировочный полет. Летчик погиб, не успев выброситься с парашютом.
Возмущению нашему не было предела. Особенно негодовал Федоров. Увидев Пасынка, он бросился к нему:
- Товарищ комиссар, разрешите приложить парочку их "крепостей". Проучить надо сволочей...
- Нельзя, Иван, - сказал Пасынок. - Командующий запретил что-либо предпринимать. Не к лицу нам, советским летчикам, так поступать.
Этот инцидент наглядно показал нам, как относятся некоторые американцы к выполнению своего союзнического долга. Мы неоднократно спасали их бомбардировщиков от наскоков "мессершмиттов" и "фокке-вульфов", ведя тяжелые бои и рискуя своей жизнью! А каким вниманием мы окружали американских летчиков, совершавших посадки на нашем аэродроме! И в ответ такая черная неблагодарность!
* * *
В первых числах апреля 1945 года советские войска продолжали подготовку к наступлению. В светлое время жизнь на плацдарме и дорогах замирала, а с наступлением темноты глухо урчали моторы танков, тягачей, автомашин, слышался негромкий говор пехотных колонн. А затем и по ночам установилась тишина. Стало ясно: закончились последние приготовления к наступлению. Нет, мы не заходили в штабы и не заглядывали в оперативные документы, чтобы узнать, когда начнутся активные боевые действия. Фронтовой опыт и натренированное чутье позволяли нам безошибочно находить ответы на интересующие нас вопросы...
Последние старты
1
Во второй половине дня 15 апреля 1945 года весь личный состав полка построился у штабной землянки. Такого давно не бывало. Значит, произошло что-то очень важное.
- Под Знамя, смирно! - раздался зычный голос капитана Анкудинова. Равнение - налево!
Из землянки показался Иван Федоров со Знаменем полка. За ним вышли Власов, Пасынок и Лепилин. Перед строем они остановились.
- Товарищи! - торжественно и взволнованно начал командир полка. Слушайте обращение Военного совета Первого Белорусского фронта...
Наконец-то настал долгожданный час! Советские войска переходят в решительное наступление. А за ним - победа, конец войне! Не один год ждали мы этого события. К нему шли долго, настойчиво. Через неимоверные трудности, через радости и горе. И дошли! Потому что верили в нашу победу и боролись за нее, не щадя ни сил своих, ни жизни. И вот она, совсем рядом...
- За нашу Советскую Родину - вперед, на Берлин! Заключительные слова обращения были встречены раскатистым "ура". Все забыли, что стоят в строю. Бросились обниматься, целоваться...
После построения командный состав собрался в штабной землянке. Майор Власов поставил задачу. Полку предстояло завтра, с рассветом, вылететь на прикрытие наступающих наземных войск. Часть сил привлекалась для сопровождения штурмовиков.
- Мы должны быть готовы к перебазированию на один из берлинских аэродромов, - заключил командир полка.
Посадка в Берлине, в столице Германии! Высокое доверие оказано нашему полку. И его, конечно, нужно с честью оправдать!
Совещание было недолгим, и мы направились в эскадрильи, чтобы организовать подготовку к завтрашнему дню.
Вместе с командирами бурную деятельность развернула гвардия Пасынка. В подразделениях состоялись партийные и комсомольские собрания. Активистов расставили по решающим участкам подготовки к завтрашним боевым действиям. Ветераны части и агитаторы провели беседы. Были выпущены боевые листки, на стоянках самолетов появились плакаты.
- Жалко, концерта самодеятельности нельзя дать, - сокрушался комсорг Борис Тендлер. - Не успели репетицию провести...
- Не тужи, Борис, - шутили летчики. - В Берлине все запоем и запляшем. Такой концерт устроим...
За два часа до рассвета началась артиллерийская подготовка. В конце ее на оборону противника обрушились яркие лучи прожекторов. Советская пехота бросилась на штурм вражеских укреплений. Над полем боя взметнулось мощное "ура".
С рассветом начали боевые действия и летчики нашего полка. Маршрут у всех был один - на запад, через Одер. Рядом с нами волна за волной шли боевые друзья - штурмовики, бомбардировщики и истребители других частей. Кажется, все воздушное пространство над кюстринским плацдармом забито самолетами.
16 апреля полк сделал несколько вылетов. Когда летчики возвращались с заданий, их окружали техники, механики, мотористы. Вопрос задавался один и тот же:
- Как идет наступление?
Мы охотно рассказывали своим друзьям о делах на фронте. И они, довольные, принимались старательно готовить самолеты к очередному вылету.
Вскоре обстановка в полосе наступления фронта стала осложняться. Оправившись от первого удара, гитлеровцы начали оказывать упорное сопротивление. Особенно на Зееловских высотах, откуда хорошо просматривалась местность до самого Одера. Здесь развернулись кровопролитные бои. Лишь на следующий день советским войскам удалось овладеть городом Зеелов. Вторая полоса обороны противника оказалась прорванной. Но все же войска 1-го Белорусского фронта медленно продвигались вперед.
Не только в первый, но и в последующие два дня наступления фашистская авиация не проявляла высокой активности. Лишь 19 апреля над боевыми порядками советских войск начали появляться группы по тридцать и более самолетов. Но они не в силах были что-либо сделать. Господство нашей авиации в воздухе оставалось бесспорным.
Что касается реактивных самолетов, то в Берлинской операции они почти не использовались. Как стало известно впоследствии, десятки их находились в ангарах аэродромов. Но не вылетали, хотя были заправлены горючим и боеприпасами. Видимо, вражеские летчики не хотели летать на новых самолетах, обладающих большой скоростью, но не надежных в эксплуатации. По существу, это были экспериментальные, а не серийные машины. Они еще требовали доводки. К тому же, пожалуй, большинство немецких летчиков понимало, что война проиграна и что перед самым ее концом незачем рисковать своей жизнью.
Как-то меня вызвал командир полка. Когда я вошел в землянку, он вместе с Пасынком рассматривал карту, делал на ней какие-то пометки.
