Юрий Аракчеев - В поисках апполона.
Лена Богданова договорилась в заповеднике, что и ей дадут лошадь. Ей нужно было добраться до снежников. Сопровождать ее должен был Игемберды. Приглашали и меня, но я отказался, убедительно попросив Лену тем не менее внимательно смотреть, будут ли Аполлоны.
Встали мы с Леной рано — в 5 утра по местному времени — и отправились в разные стороны.
Этот день был похож на уже описанный, хотя в чем-то и был, конечно, совсем другим. Точно так же, как бывают и похожи и разны все счастливые дни.
Около тридцати шести километров по горам пришлось пройти в общей сложности, но Красную бабочку я нашел. И сфотографировал. Это действительно оказалась желтушка Романова — очень редкая и красивая бабочка, красно-оранжевая, огненная, с темным узором.
Я возвращался абсолютно довольный, готовый к отъезду… Однако Салим Содыкович не приехал. Как добираться из этой «Земли Санникова» до Москвы?
Вечером я поднялся к кишлаку, ходил среди живописных развалин, фотографировал, а когда снимал мечеть, услышал чей-то голос:
— Что вы здесь делаете? Туда нельзя!
Среди развалин появился рассерженный молодой человек, темноволосый, энергичный, в тюбетейке, с транзистором в руках… Оказалось, что это один из местных жителей, Игорь — его семья осталась, не желая уезжать в Каршинскую степь. Он повел меня в свой дом, познакомил с семьей — мать, отец, братья, сестры… Потом зашли еще к одному человеку, все еще жившему в кишлаке, он посетовал на то, что разрушаются мечети, никто не присматривает за ними, хотя ведь это культурные ценности! Звали его Базар-ага, он участник войны, награжден орденами. Я обещал передать его письмо в «Литературную газету», правда, он должен был еще его написать…
— Вы бы сами согласились присматривать за мечетями? — спросил я.
— Согласился бы, но только нужно, чтобы нам отпустили средства на ремонт, — ответил Базар-ага. — И вообще чтобы внимание обратили на Ташкурган. Ведь село такое большое было! Один из секретарей Яккабагского райкома был родом из Ташкургана!
Да, осталось здесь двенадцать семей — не захотели уезжать с насиженных мест — и теперь живут натуральным хозяйством, имеют свое стадо коров и даже… школу.
Был здесь, оказывается, и стационар ботаников, которые периодически приезжали из центра. Но вот чего не было здесь, так это единого заботливого хозяина: и правление заповедника, и оставшиеся местные жители, и геологи из постоянной партии на перевале, и ботаники — все были сами по себе, иной раз даже конфликтовали друг с другом, и в первую очередь страдала от этого, конечно, природа. И косили где придется и что придется, и сеяли точно так же, и коров пасли где попало, и браконьерством занимались некоторые по соседству с заповедником, а если недоглядят егери, то и в нем самом. И мумиё собирали где только могли, и с арчой особенно, конечно, не церемонились.
Разговаривал я и с ботаниками, потом зашел в контору заповедника. Долго беседовал и с Игорем, который, оказывается, не жил здесь постоянно, а работал в хлопководческом совхозе в Каршинской степи, а сюда приехал в отпуск, к родителям, сестрам и братьям. Познакомил он меня и с другими жителями…
И все больше и больше росло во мне чувство, что дело даже не в браконьерстве, не в беспорядочной пастьбе скота и рубке арчи. Конечно, можно переселить целый кишлак, можно очертить границы заповедной территории, организовать штат егерей и лесников, которые будут охранять природу от браконьеров. Можно даже посадить на облысевших склонах арчу. Можно также выработать правила пастьбы и распашки, то есть землепользования. Но если нет чувства природы, если нет любви к ней, если нет культуры именно в таком понимании — понимании общности, то никакие меры не помогут. Прав наш начальник, Георгий Петрович.
Но вот что тронуло меня — это двое ребят, которые встретились нам с Игорем. Они такими горящими глазенками рассматривали мой фотоаппарат, когда я сказал, что фотографирую бабочек! Конечно, их интерес мог быть вовсе не тот, какого бы я хотел. Но вдруг?
Уже в темноте, при луне, спустился я в лагерь. Благополучно вернулась из похода Лена Богданова. Она тоже не видела Аполлонов.
В этот день, 25-го, был день рождения сразу двоих участников нашей экспедиции — Рафаэля и Мамуры. Мы, конечно, поздравили их, я с перевала принес цветущую ветвь шиповника и эремурусы Регеля, а Оля нашла где-то совершенно великолепные, очень крупные эремурусы Ольги.
Ложились спать поздно, в двенадцатом часу ночи, и только начали засыпать, как послышались автомобильные гудки и заметались по стенкам палаток лучи света от фар. Приехал Карим!
Тут-то и начались сутки, рассказ о которых я хочу озаглавить так: «Синяя Поляна».
17. Синяя ПолянаКак обрадовались мы все Кариму, особенно, разумеется, я, и не только я, но и Мамура, Лена Богданова, Рафаэль! Мамура, оказывается, тоже собиралась ехать в Яккабаг, а Лена с Рафаэлем — к перевалу, чтобы оттуда спокойно спускаться в лагерь, собирая образцы растительности.
Мы все, кроме Елены Алексеевны и Оли с Олежкой, встали, конечно, и вновь выпили сухого вина за здоровье Мамуры и Рафаэля. Я опять любовался Каримом, этим стройным импульсивным парнем, который — во второй уже раз! — выручал нас, хотя никакой выгоды не имел от этого, он просто любил жизнь и людей, и в нем, пожалуй, как раз и было осознание той самой общности нашей. Потому-то и понравился он мне тогда с первого взгляда! Как он спустился по сомнительной дороге от кишлака к лагерю? Уму непостижимо! И тем не менее рядом с палатками стоял его мощный «Урал». Ай да Карим!
Вот они, скрытые резервы человека — любовь к жизни, радость жизни, поступки, которые выбиваются из привычного унылого существования, которые и есть настоящая жизнь!
Улеглись мы довольно быстро — Карим, оказывается, ездил весь день и страшно устал, а завтра — опять неблизкий путь. Утром встали в полшестого, а в начале седьмого уже выехали и теперь на мощно урчащем «Урале» проехали и кишлак, и весь мой маршрут, и остановку сделали у источника Оба-зим-зим. Пока все пили целебную воду, Рафаэль прошелся по дороге и сразу нашел следы медведя. Тут же были и мои вчерашние следы… Лена с Рафаэлем остались, а мы поехали дальше, миновав ложбинку, где я фотографировал Красную бабочку. У самого перевала по коротенькому отрезку дороги спустились к геологам — там стояло несколько палаток и обыкновенный, такой привычный на гигантских, не до конца еще освоенных просторах нашей страны дорожный вагончик-прицеп.
Карим остановил машину, я соскочил на землю из кузова, а навстречу уже выходил из вагончика начальник партии Халим Хакимович и протягивал для приветствия руку.
