Збигнев Войцеховский - Че Гевара, который хотел перемен
Еще несколько поражений и позорных отступлений – и вскоре Гевара уже не мог получить аудиенцию ни у одного африканского лидера. «Я пытался поговорить с майором Казали, – пишет Че. – Но он отказал мне, сославшись на головную боль».
В течение нескольких недель сам глава симба Лоран Кабила демонстративно отказывался отвечать на любую корреспонденцию Тату. Очевидно, боевая «слава» Гевары уже начала распространяться и по Африке. Наконец он кратко ответил на одно послание – и Че возликовал. Едва ли не виляя хвостом от радости, как подобранный на улице щенок, он немедленно написал следующее (заметьте, человеку, которого он видел один лишь раз, и то недолго): «Дорогой товарищ! От души благодарю Вас за Ваше письмо. Я с нетерпением жду Вашего приезда сюда, потому что считаю Вас старым другом. Кроме того, я должен перед Вами объясниться. И можете быть уверены: я всецело отдаю себя в Ваше распоряжение. Я также прошу Вас об одолжении. Разрешите мне присоединиться к борьбе в качестве политического посланника моих товарищей».
Некоторые симба говорили на ломаном французском и могли кое-как объясняться с Че. «Один из первых конголезцев, которых я встретил, вождь по имени Ламберт, – вспоминает Гевара в своих дневниках, – сказал мне, колотя себя в грудь, что он и его войска просто смеются над вражескими самолетами. Ламберт пояснил, что самолеты не причиняли им никакого вреда, а их пули попадали в него много раз, но попросту отскакивали и падали на землю.
Причина была в том, что он и его войска находились под полной защитой дава – зелья, приготовленная местным муганга , или шаманом, к тому же очень могущественным. Этим снадобьем, сваренным из множества магических трав, шаман обрызгивал их перед битвой. Проблемы могут возникнуть только в том случае, если воин либо коснется женщины перед боем, либо же испытает страх во время него. Тогда он потеряет защиту дава . Могущество того или иного муганга также имеет огромное значение».
Че, признанный теоретик марксизма, кажется совершенно равнодушным к к подобного рода информации, сообщая об этом в том же ленивом тоне, каким написаны и остальные его произведения.
После одной из очень немногих успешных атак из засады на «Пятый отряд» Бешеного Майка солдаты Че обнаружили в захваченном грузовике несколько ящиков виски. Избежав полного провала в тот день, Тату был весьма горд собой. Его победные проповеди на тему «пролетарского интернационализма» и «империалистической эксплуатации» звучали громче и дольше, чем обычно. В пропагандистскую риторику Гевары и так никто никогда особенно не вслушивался, но в тот день отвлекающий фактор был особенно силен. Солдаты буквально набросились на содержимое захваченного грузовика. Вскоре началась разудалая пирушка.
Для создания полной картины давайте вспомним, что еще на Кубе, заняв Санта-Клару, Гевара издал указ, запрещающий спиртные напитки, танцы и петушиные бои. (Для беззаботных гуляк на мексиканском курорте Канкун, которые очень хорошо помнят Че, подобный ход с его стороны наверняка стал полной неожиданностью).
Чтобы превратить место засады в сумасшедший дом, полный кричащих и хохочущих как безумные «солдат», много времени не потребовалось. Гевара в это время хриплым голосом что-то тщетно вещал о «пролетарском интернационализме». Увы, у симба в ружьях осталось много патронов, и вскоре они начали палить куда попало. Сначала в воздух, но целиться по понятным причинам становилось все труднее, и дело кончилось тем, что симба начали стрелять друг в друга. Одного «солдата» в этой развеселой пальбе таки застрелили насмерть. Этот человек явно шпионил на наемников – соорудил правдоподобное объяснение для Гевары пьяный симба. Вскоре Тату принял уже знакомое решение по поводу столь проблемного поведения его войск. Он предложил создать «Конголезскую военную академию», чтобы обучать свою «Африканскую освободительную армию» в духе «пролетарского братства и революционного сознания», как он делал с новобранцами- милисианос на Кубе.
Кубинцы под командованием Че Гевары были не столь оптимистичны. «Вся эта затея – дерьмо и чушь собачья!» – жаловался один из них. Разгром конголезских повстанцев и их кубинских союзников следовал за разгромом; Бешеный Майк, бельгийцы и кубинцы из ЦРУ не собирались останавливаться на достигнутом, и боевой дух африканских «воителей» стремительно падал. «Многие мои товарищи бесчестят звание революционеров! – такими словами описывал Тату в своем дневнике этот проблеск здравого смысла среди кубинских солдат. – Для революционеров они поступают крайне предосудительно. К ним я применяю самые жесткие дисциплинарные взыскания».
И какая же дисциплинарная мера была, по мнению Гевары, самой страшной? Он угрожает отправить своих кубинских товарищей домой !
«Мы понятия не имели, почему и зачем мы были в Африке», – вспоминает Дариэль Аларкон, еще подростком завербованный в колонну Гевары в Сьерре и с тех пор сопровождавший его во всех авантюрах. – Вся эта заваруха в Конго была делом слишком поспешным и опрометчивым. Мы были просто солдатами, которые выполняли приказ. Но Геваре невозможно было ничего сказать или посоветовать. В то время мы были еще совсем зелеными, и Че обращался с нами, как с марионетками.
Всякий раз, когда он созывал собрание, главной его задачей было запугать нас. Никто не осмеливался противоречить его словам или хотя бы просто высказать свое мнение. «Слушай, ты, закрой рот!» – это все, что можно было услышать в ответ». (Вспомним, кстати, утверждение Кастанеды о том, что порядочность и благородство Че всегда заставляли его быть вежливым и извиняться в случае чего).
У Че не было никаких рычагов воздействия на африканских подчиненных, которые обычно смеялись над ним. Однажды Тату решил, наконец, показать солдатам «Африканской освободительной армии», кто в доме хозяин. Они отказывались рыть окопы, нести провиант… да и вообще выполнять какую-либо работу.
«Мы не грузовики, – говорили они со смехом в ответ на громогласные команды Че, – и мы не кубинцы!» – намекая на тех, кто обычно выполнял всю тяжелую работу. Тут Гевара окончательно вышел из себя.
«В ярости я кричал им, – пишет Че в своем дневнике, – что они ведут себя как женщины. Что я должен был бы надеть на них фартуки и вручить корзины с юккой, чтобы они носили их на головах, как местные крестьянки».
Но гневные тирады Че сначала нужно было еще перевести. Франкоязычный африканец-переводчик стоял рядом с Геварой и транслировал его возмущенные речи войскам. Это означало, что его красноречие доходило до цели с некоторой задержкой. Сначала солдаты наблюдали за брызгающим слюной Че. Потом поворачивались к переводчику, который объяснял, почему это покрасневший от напряжения Тату так разоряется.
