Виталий Чечило - На задворках Cовдепии
Перекладывание решения тактических и оперативных задач на плечи вышестоящих штабов имеет следствием:
дробление войск, потерю ими ударной силы;
лишение отдельных военачальников боевой инициативы;
запаздывание с исполнением. Невозможность реакции в реальном масштабе времени.
Налицо несоответствие имеющихся ВС новым боевым задачам. И, как следствие, необходимость изменения методологического подхода к их решению, что требует пересмотра военной доктрины применительно к реальному вероятному противнику.
Творцом советской военной доктрины был Троцкий. Со времени его падения в ней произошла лишь подмена авторства – сначала Клаузевиц в толкованиях Ленина, потом Сталин, дальше какой-то анонимный Слава Капеесес. Основанием ее стало такое понятное желание достичь на подвластной большевикам территории трогательного единства «военного лагеря», которое демонстрировали в 1914-18 гг. немецкие заказчики октябрьского переворота. Правда Германия шла к этому единству со времен Бисмарка и хватило его вплоть до 1945 г. Большевики столько времени не имели, но властвовать собирались вечно. Так возникло тайное credo их «тотальности» – между неминуемой смертью в тылу и возможной смертью на фронте.
В конечном итоге, такая военная доктрина отвечала преимуществу человеческих ресурсов России над ее производственными мощностями, политическому положению страны и бесконечному расширению операционных линий и сужения базиса для войск противника при отступлении вглубь собственной территории. В конечном результате на весах победы значение имело количество, а не качество. Для России было бы бессмысленным пробовать воевать иначе. Такие попытки не в последнюю очередь привели к проигрышу в Чечне в 1994—1995 гг. Справедливости ради следует признать, что реформа постсоветских ВС является вынужденной. Современное общество (как на Востоке, так и на Западе) потеряло мобилизационную возможность. В смысле производственно-экономическом это является парадоксальным, поскольку налицо отказ от труда и рост общественного маргинеса, который теоретически можно было бы использовать в рядах ВС.
Но вербовка, как в XVIII ст., так и сейчас, дает войску, в данном случае постсоветскому, лишь скопище мародеров – «контрактников». Даже на Западе – в Англии, Франции, США путем вербовки удается удерживать сравнительно малочисленные силы «быстрого реагирования». Наиболее боеспособные из этих соединений, к примеру французский Legion etrangere, имеют более чем столетнюю практику целеустремленной муштры. Еще Веллингтон говорил, что рекруты для колониальных войн должны быть добровольцами. Эффективное влияние на них требовало объединения усилий от капрала до фельдмаршала. Пример: поведение лорда Маунтбатена в Бирме. Более половины его командирского времени приходилось тогда на роботу на самой низкой ступени вплоть до отделения и одиночных солдат. Последствия подобной воспитательной деятельности известны: «Джон видит алый крест на белом поле, а больше Джон не видит ничего…» (Р. Киплинг). Странам, в ВС которых извечно властвует альтернативная муштра – «дедовщина», на этом пути ничто не светит.
С невозможностью содержания массовых армий и использования оружия массового уничтожения, преимущество на ТВД любой армии становится лишь относительным и, как таковое, может быть компенсировано. Это и является предметом военного искусства в локальных конфликтах.
В советском военной искусстве применительно к партизанскому (национально-освободительному) движению определяющей была «руководящая роль партии». Определение столько же верное, сколько же и общее. Вернемся к бедняге Клаузевицу. Предметом его исследования как раз и является война повстанческая (в транскрипции ленинского перевода – революционная). Нехватка связи и единого командования в те времена были обусловлены уровнем развития материальных сил общества. С высот собственного опыта Клаузевиц не увлекался и какими-то тактическими «заморочками». «В конце концов им (повстанцам) удастся кого-то разбить». Целью партизанской войны вместо этого должно было стать уничтожение собственной администрации, как таковой, которая объективно могла бы способствовать противнику: «Чиновники, которые продолжают выполнять собственные обязанности перед лицом врага должны быть повешены». Такие цели войны определяли оперативное искусство и тактику, о чем ниже.
Независимо от уровня, на котором принимаются военные решения, характер боевых действий определяется уровнем главных соединений. В военной теории начала 90-х гг. это были корпуса в составе нескольких дивизий с частями обеспечения. Численность таких боеготовых соединений (количество личного состава не меньше 75%, вооружений – 95%) и определяла потенциал ВС. Например США – 5 (из них 1 мобильный), Великобритания – 1, Франция – 1 мобильный. Средством решения тактических задач стали так называемые тактические группы, батальонные, полковые, бригадные как сбалансированные объединения мотопехоты, танков, артиллерии, способные самостоятельно исполнять возложенные на них задания. Можно сказать, что корни этой концепции лежат в немецких Kampfgruppe конца Второй Мировой войны, когда нехватка средств принудила командование наземных сил к импровизации.
Напротив, начало современной групповой тактики и отчасти «малого» оперативного искусства следует искать в годы Первой Мировой войны, когда корпуса немецкой пехоты разбились о позиционную оборону французов. Все время, пока шли действия на восточном фронте, немцы искали тактическое решения для Запада (оперативным все еще оставалось – пустить в прорыв конницу!). Как известно, решение принадлежит капитану Rohr из гвардейского стрелкового батальона, армейской группы Гаеде. Он создал ударный отряд – отделение пехоты, где главным оружием стало групповое – пулемет, огнемет, окопная пушка, миномет, в настоящее время – носимый комплекс ПВО, ПТО. 22-23 декабря 1915 г., взятие и удержание высоты Hartmansweilerkopf отрядом Рора, можно назвать днем рождение современных парамилитарных формирований.
Другое дело, что современное состояние штатов – меньше 50% просто не позволяет взять из состава дивизии какое-то подразделение. Война очень быстро превращается в соревнование по отправке на фронт маршевых батальонов. Какой норматив в наступлении или обороне может иметь такой батальон? Значительно меньше от ожидаемых перед войной одного-двух километров по фронту и в глубину. Плотность боевых порядков в подавляющем большинстве случаев уже не определяется угрозой огневого противодействия противника и возможностью собственного маневра. Мы можем оценить эту плотность боевых порядков (в наступлении) как недостаточную для других целей, кроме как фронтального оттеснения противника. Нужно заметить, что это собранное для наступления подразделение (тактическая группа) является сборищем самых разнообразных подразделений, а кое-где, как под Первомайской, разного подчинения. Какую задачу перед ним можно поставить?
