Александр Панов - Искры революции
Когда мартовское солнышко пригрело и снег растаял в лесах, обнаружились следы колчаковских преступлений, скрываемые суровой зимой.
На подошве Лысой горы, вблизи посеки Курчатова, люди увидели изуродованный труп. По голове, отделенной от туловища, они узнали Минцевича, бывшего председателя завкома профсоюза.
Путники, проезжавшие по уфимской дороге, наткнулись на трупы солдат около Глиняного ключа.
В поселке зашумел народ.
В воскресенье ранним утром около кудрявых елей у Глиняного ключа, что в трех верстах от Сима, собрались тридцать мужчин с лопатами и кирками. Они скинули верхнюю одежду и начали копать глубокую яму.
Солнце скоро поднялось над лесом. Часам к двенадцати на лесную поляну пришли из поселка женщины и мужчины, молодые и старые, около тысячи человек. Партизаны на всякий случай расставили посты. Белогвардейцы, боявшиеся столкновения с народом, на похороны не пришли. Мужики подняли с земли трупы и уложили их в общую могилу. На холмик сырой земли, закрывшей неизвестных героев, поднялся бывший председатель Совета Чевардин Василий Андреевич. Народ сгрудился около него и затих.
— Товарищи, — обратился Чевардин, — в эту могилу мы с вами положили 27 братьев, расстрелянных колчаковцами. Сколько таких жертв? Не счесть.
Вы помните таких веселых, молодых и красивых, еще только вступивших в жизнь, Лиду Чевереву и Петю Егорова? Кто отнял у них жизнь? Вы помните отважных, сильных и смелых Василия Тараканова, Родиона Мосура, Александра Минцевича и Василия Разуваева. Кто их убил?! Их убили бандиты, защищающие интересы господ, интересы помещиков и капиталистов!
Товарищи, мстите убийцам, мстите врагам революции, врагам народа! Идите в наши ряды, в ряды борцов за свободу, за власть трудящихся! Близится наша победа. Красная Армия крушит колчаковскую сволочь! Наша освободительница скоро будет здесь! Помогайте ей всеми средствами! Все на борьбу с Колчаком!
Чевардин умолк. В толпе послышались рыдания.
— Не надо слез, товарищи! — крикнул Чевардин. — Мы привлечем убийц к ответу! Мы отрубим головы контрреволюционной гидре! А сейчас поклонимся погибшим и посвятим им прощальные слова:
— Вы жертвою пали в борьбе роковой
Любви беззаветной к народу…
Чевардин громко запел и из разных мест подхватили партизаны:
— Вы отдали все, что могли за него,
За честь его, жизнь и свободу.
Песня звучала как клятва. И эхо в дремучем лесу повторяло ту клятву.
* * *Вместе с народом, возвращающимся с похорон, в Сим пришел начальник большевистской разведки Петр Усачев.
Он до позднего вечера переходил из дома в дом надежных земляков. И когда стало невозможным различить в темноте лица, Петр зашел в дом коменданта Изместьева.
— Добрый вечер вам, хорошие люди. Позвольте прохожему у вас переночевать, — сказал Усачев, приоткрыв дверь в избу.
— Петр?! — с изумлением тихо произнес Изместьев.
— Да я, Дмитрий.
— Заходи, закрывай. Зачем ты рискуешь?
— Не волнуйся, друг, тебя не подведу. Зашел в твой дом незамеченным. А у тебя, надеюсь, обысков не бывает?
— Обысков не бывает, пока доверяют.
— Почему пока?
— Да уже либералом обозвали. А я и в самом деле либерал. Сам-то ни в одной операции не участвовал и никого не избивал. Меня уже сняли с поста, хотят перевести куда-то. Что ты мне, посоветуешь, Петр?
— Переходи к нам.
— Нет, ваши не поверят мне: купеческий сынок, белогвардейский комендант. Надо как-то пережить и остаться в стороне.
— Ты, кажется, подумываешь о бегстве?
— Пожалуй, подумаешь, коли бегут верхи. На, вот, почитай выдержки из письма главного начальника Уральского края Постникова по поводу своей отставки.
Усачев взял письмо и углубился в чтение, произнося вслух отдельные строки.
«…основания следующие: диктатура военной власти… расправа без суда, порка даже женщин… аресты по доносам, преследование по кляузам… Продовольствия… на Урале нет. По рабочему вопросу трения идут все время… Земельный вопрос остается нерешенным… Заводы без средств… Руководить краем голодным, удерживаемым штыками — не могу».
Начальник большевистской разведки Усачев Петр Михайлович.
— Ну, что скажешь на это?
— Да-а, смелое и правдивое заявление.
— Вот то-то и оно-то.
Друзья расстались глубокой ночью.
* * *В партизанский штаб пришли связные из Катава и Ерала.
— Товарищи, у нас беда, — сказал связной из Катава, еле стоявший на ногах.
— Што за беда? — встревоженно спросил Масленников.
— После отъезда ваших разведчиков, Борцов, Дудин и я пошли для установления связей. Ходили долго. Борцов с Дудиным вернулись домой раньше моего. Их проследили три верховых казака и попытались схватить. Ребята застрелили, казаков, забрали ихние винтовки и скрылись в бане. На стрельбу примчалась рота белогвардейцев. Завязалась перестрелка. Ребята стреляли метко: убили двоих и ранили восемь белогвардейцев.
Потом, сказывали мне люди, Борцов и Дудкин громко кричали: «Вам, господским псам, не видать победы! Красная Армия раздавит вас! Да здравствует революция! Прощайте, добрые люди!»
После этого стрельба прекратилась. Я вернулся домой на третий день. Мне обо всем рассказали. Ну, я сразу же к вам.
— А ты куда ходил?
— В Сатку.
— Што там?
— Там готовилась к восстанию пулеметная команда, которая переведена в Сатку из Златоуста. Мы раньше сговорились с ними. Они пытались втянуть стрелковый взвод, но, видимо, сделали это неосторожно. В этом взводе служили башкиры и, как сказывают, башкирский офицер — сын муллы Ахмадеев пронюхал о заговоре. Пулеметную команду и башкирский взвод расформировали и отправили на фронт. А саткинские подпольщики, боясь провала, скрылись в лесу. Я с ними встретился совсем случайно.
— Плохи дела, товарищи. А что нам скажут связные из Ерала?
— У нас тоже беда. Наши Буяновы Федор Михайлович и Константин Григорьевич, да Балахнин Василий вздумали помыться в баньке, ну и пришли из лесу домой. А их после баньки бандиты сцапали, увезли на станцию Симскую и изрубили. Потом арестовали еще 16 человек, увезли в Бердяуш. Говорят, что и этих расстреляли. А мы убежали в Сим к Брылкину. Он переправил нас к вам.
— Ну, а вы, значит, у нас останетесь?
— Да…
— Скоро в лесу соберется армия партизан, — вмешался в разговор Усачев Петр.
— О-о! Вернулся наш начальник разведки. Наверное, целый воз новостей привез? — воскликнул Масленников.
