Александр Молодчий - Самолет уходит в ночь
Сотни орудий ведут огонь по нашему самолету. Бросаю машину из стороны в сторону, до предела увеличиваю скорость, но вырваться из зоны обстрела не могу. «Собьют, гады, — врезается в мозг мысль. — Успеть бы хотя радировать на КП о выполнении задания».
— Саша! — обращаюсь к радисту Панфилову. — Передай на землю: «Москва. Кремль. Товарищу Сталину. Находимся над Берлином. Задание выполнили».
Конечно, именно такой доклад мы не должны были передавать. Но вся неимоверная сложность обстановки, наше крайнее нервное напряжение сами продиктовали эти слова. Они шли от всей глубины сердца, от глубины сознания выполненного воинского долга.
Неожиданно фашистские зенитчики прекращают огонь. Неспроста. Значит, где-то рядом появились немецкие истребители, гитлеровцы боятся попасть в своих.
— Справа над нами истребитель! — докладывает Васильев.
— Вижу, — отвечаю. — Продолжайте наблюдение. Не давайте ему подойти близко.
Делаю маневр. Васильев с Панфиловым ведут огонь по фашистским истребителям. Еще маневр. Вниз! Уходим? Уходим!.. И, кажется, все приборы работают нормально. Неужели все благополучно после такого? И точно — все в порядке. Но ликовать рано: до линии фронта лететь еще около пяти часов. Всякое может случиться.
— А стрелять немцы не умеют, — говорит Куликов. — При таком огне попадать надо. И почему они нас не сбили?
— Сам удивляюсь, — отвечаю и обращаюсь к Панфилову: — Ты передал телеграмму?
— Передал и квитанцию получил. Подтверждение, значит...
— Ответ не поступил?
— Пока нет.
Примерно через час слышу восторженный голос Панфилова:
— Радиограмма с земли!
— Читай!
— «Все понятно. Благодарим. Желаем благополучного возвращения».
Продолжаем полет. Небо на востоке окрашивается в грязно-фиолетовый цвет. Различаю кромки кучевых облаков. Опять грозовые, черт бы их побрал! Другого выхода нет, и мы входим в серую тучу.
Через десять часов полета производим посадку на том же аэродроме подскока, с которого взлетели.
Рулим на стоянку. Там уже Коля Барчук. Первое поздравление родного нам земного человека. Как он дорог нам, старший техник лейтенант Николай Барчук. Встречает на земле, — значит, на аэродроме все в порядке. И мы — живы. С нами — победа.
Быстро дозаправляемся и снова поднимаемся в воздух, чтобы лететь на аэродром постоянного базирования. Когда самолет, оторвавшись от земли, лег на курс, стрелок Васильев доложил, то видит на аэродроме взрывы.
— Немцы бомбят?
— Да, командир, налетели вражеские бомбовозы. Опоздали фашисты. На подскоке почти не было самолетов.
А когда на основную базу вернулись техники, Коля Барчук рассказал, что одна из бомб упала как раз на то место, где стоял наш бомбардировщик. Так что мы вовремя убрались.
Бомбы возмездия
Мы готовимся к новому полету. Теперь — на Будапешт. Снова, сделав подскок на полевом аэродроме, большая группа бомбардировщиков взяла курс на столицу хортистской Венгрии.
А на второй день, после благополучного возвращения на аэродром, после отдыха мы с волнением читали нашу «Правду». Там был очерк о боевых действиях АДД.
«Налет на Будапешт, — писала «Правда», — проходил в сложных метеорологических условиях на протяжении всего грандиозного маршрута. Очень часто самолеты попадали в нисходящие и восходящие потоки воздуха. Машина гвардии капитана Романа Тюленева, например, попавшая в такой поток, мгновенно провалилась вниз почти на 1500 метров. И только вблизи Будапешта погода резко изменилась. Луна освещала ориентиры. Хорошо была видна с высоты широкая лента Дуная.
Будапешт — это не только политический и административный центр Венгрии. Здесь сосредоточены важные военные и промышленные объекты. В городе имеются металлургические, нефтеперегонный, оружейный и машиностроительный заводы, большая сортировочная станция, крупные мастерские, склады, многочисленные казармы, нефтяные и газовые хранилища... По этим объектам и должны были наши экипажи нанести удар с воздуха...
— При подходе к городу, — рассказывает штурман гвардии капитан Колесниченко, — мы видели, как кое-где вспыхивают прожекторы и снова замирают. В центре электрический свет был выключен, но на окраинах города продолжал гореть. Своеобразное световое кольцо опоясывало Будапешт. Мы бомбили военные объекты, расположенные в центре и юго-восточной части города. После того как я сбросил бомбы, возникло четыре больших очага пожара. Одновременно с нами город бомбили и другие экипажи. Сильные пожары и взрывы виднелись то на южной, то на северной окраинах Будапешта.
Летчик Николай Степаненко со своим штурманом Сергеем Маловым бомбили заводы в восточной и западной частях города. Старший лейтенант Петр Храпов говорит, что когда он появился над целью, то увидел много пожаров, сопровождавшихся взрывами. Бомбы Храпова вызвали еще три очага пожара. Старший лейтенант Вячеслав Волков сбросил бомбы на газовое хранилище».
Как я говорил уже, в числе других на Будапешт летал и наш экипаж. Серия бомб, сброшенных штурманом гвардии майором Куликовым, вызвала несколько пожаров.
Полет на Будапешт был сложен не столько в боевом, сколько в метеорологическом отношении. И еще одна трудность: в обрез горючего. Поэтому какой-либо маневр или отклонение от заданного маршрута было просто невозможным. Ведь только над территорией, занятой врагом, мы находились более девяти часов. Вон сколько нужно было бензина! Ну, само собой, могли еще напасть истребители, обстрелять зенитчики. Правда, этого не случилось. Свои коммуникации гитлеровцы прикрывали на глубину до ста километров от линии фронта. Охраняли и собственные города. Как говорится, своя рубашка ближе к телу. А о территории своих «друзей»-сателлитов заботились мало. Поэтому-то и Будапешт имел слабую противовоздушную оборону. Да и не ожидали хортисты, упоенные победами фашистов (где фронт — на Волге), что могут появиться русские бомбардировщики. Они-то верили берлинским словоблудам, что советской авиации уже капут. Вот вам и капут. В городе не было даже хорошей светомаскировки. Когда на него посыпались бомбы, свет на некоторых окраинах погас, и неизвестно по какой причине — то ли от разрывов бомб, то ли его выключили.
Все экипажи нашего полка, несмотря на сверхдальний, трудный рейс, невредимыми вернулись домой.
По здесь нас ожидал тяжелый удар. Перелетая с аэродрома подскока на основную базу, погибли комдив генерал Новодранов, командир нашего полка подполковник Микрюков, офицеры оперативной группы, инженеры, техники и механики. Всего 39 человек. Погиб и наш боевой товарищ, наземный член нашего экипажа техник бомбардировщика Коля Барчук. Летели они на транспортном самолете. И пилотировал его опытный летчик капитан В. Гордельян. И вот — катастрофа. Конечно, всему были найдены причины, все объяснено. Но как нелепо погибнуть вот так, не в бою... К сожалению, случалось такое и на земле, и в небе. Пусть очень и очень редкие, но все равно тяжелые, ничем не оправданные потери. Так и было сказано тогда. А какие это были люди! О каждом из них можно книги писать.
