Жак Аттали - Карл Маркс: Мировой дух
В то же время в Берлине Клаузиус сформулировал второе начало термодинамики, на котором основана вся теория машин, использующих энергию, а также идея о том, что любая организованная действительность обречена на разрушение. Маркс, который еще об этом не слышал, уже работал над тем, что станет параллельной теорией неизбежного заката капитализма. Идея о необратимом разрушении обществ возникла одновременно с идеей о необратимом разрушении материи.
Вильгельм Либкнехт так удачно сдал «экзамен», что его — редкая привилегия! — пригласили познакомиться с женой, двумя дочерьми и двумя сыновьями Карла в их трущобе в Сохо. «С тех пор я, так сказать, вошел в круг их семьи», — напишет Вильгельм, который при случае даже оставался сидеть с детьми — те его обожали. «Госпожа Маркс имела на меня, возможно, столь же сильное влияние, что и сам Маркс. Моя мать умерла, когда мне было три года… и вот теперь я встретил красивую, крайне рассудительную и очень умную женщину, которая стала для меня одновременно матерью и сестрой».
В середине августа 1850 года Женни с четырьмя детьми уехала к матери в Трир, чтобы те немного развеялись, но также затем, чтобы забрать еще денег, которые она там оставила и не смогла вернуть, как ни старалась. Ее сводный брат — министр внутренних дел — раздобыл для нее визу и покровительствовал ей. Впрочем, Фердинанд всегда покровительственно приглядывал за сводной сестрой. Нельзя исключить, что она остановилась по дороге у одной из своих сестер, которая жила под Маастрихтом вместе с мужем — голландским банкиром Лионом Филипсом. Атеистка, как Карл, социалистка, как Карл, готовая на всё, чтобы помочь ему продолжать борьбу, Женни была полна решимости вернуться в Лондон.
Карл остался там один с Хелен Демут. Женни вернулась только в сентябре, раздобыв немного денег. Она рассказала, что видела в Трире мать и сестер Карла и что в Пруссии каждый предчувствует скорую войну с Австрией. Действительно, Фридрих Вильгельм IV и новый австрийский император, молодой Франц Иосиф I, хотели объединить Германию, взять ее каждый под свое крыло и смирились с восстановлением призрачной конфедерации германских государств под символическим председательством Австрии. Стало ясно, что настоящее объединение немецких княжеств произойдет только тогда, когда с соперничеством между Берлином и Веной будет покончено в результате войны.
Одновременно с написанием статей о революции 1848 года во Франции и сражениями за издание и распространение своего журнала Карл уделял некоторое время, беснуясь и терзаясь в нетерпении, еженедельным собраниям Центрального комитета Союза коммунистов — в трущобе, при свете дешевых свечей. Там, среди прочих, бывали Шрамм, Вольф, Фрейлиграт и Энгельс. С последним всегда приходил Август фон Виллих, его бывший (во времена баденского похода) командир. Карла особенно бесила необходимость терпеть этого ложного бунтаря и бахвала, подбивавшего немецких эмигрантов тайком возвращаться в Пруссию и составлявшего мнимые заговоры, что позволило прусской полиции, внедрившей своих шпионов в Союз коммунистов, арестовать в Кёльне друзей Карла, которых Виллих представил своими «связными». Маркс ополчился на него в своей «Новой Рейнской газете», а 1 сентября 1850 года, на одном из таких закопченных собраний, обозвал офицера «безграмотным дураком и четырежды рогоносцем». Виллих подскочил и вызвал его на дуэль, Энгельс разнял их. Карл отказался драться. Вместо него вызвался Конрад Шрамм, и Виллих тяжело ранил его в голову.
В номере «Новой Рейнской газеты» за октябрь 1850 года (в котором была его четвертая статья о революции 1848 года) Карл повторил, словно отвечая Виллиху, что глупо торопиться штурмовать Европу, так как революция может в ней произойти только тогда, когда снова разразится экономический кризис. А он разразится: «[Революция] возможна только в периоды, когда современные производственные силы вступают в конфликт с буржуазными формами производства… Новая революция станет возможна только после нового кризиса. Первое настолько же неминуемо, как и второе».
В тот же момент, в конце лета 1850 года, поэт Кинкель, сражавшийся под командованием Виллиха, схваченный и приговоренный военно-полевым судом к пожизненному заключению, бежал из тюрьмы, сумел выбраться из Пруссии и приехал в Англию (где стал пылким сторонником Виллиха и выступал против Маркса). Прусские власти усилили репрессии против либеральных и прогрессивных кругов. В письме от 11 ноября 1850 года Фридрих Вильгельм IV лично потребовал у канцлера устроить открытый, показательный и громкий судебный процесс для наказания заговорщиков. Полицию и суд обязали раскрыть заговор, а если такового не обнаружится, выдумать его.
Во время обыска на квартире у некоего Нотьюнга были обнаружены экземпляр коммунистического манифеста (обладание которым не являлось преступлением, поскольку его можно было приобрести в книжном магазине на законных основаниях) и список людей, каждого из которых тотчас арестовали и обвинили в заговоре. Несмотря на следствие, произведенное с большим размахом, не удалось обнаружить никаких компрометирующих документов, тем более что целью Союза коммунистов было учреждение законного и открытого политического движения.
Два года спустя Карл попытается выступить на судебном процессе против своих друзей, арестованных в Кёльне.
В ноябре 1850 года единственной хорошей новостью был выход в Нью-Йорке первого перевода на английский «Манифеста Коммунистической партии»; под него отвели несколько страниц в скромной газете нью-йоркских социалистов — «Ред рипабликэн». Под текстом стояли имена двух авторов — Карл Маркс и Фридрих Энгельс. Это был первый перевод произведений Маркса на иностранный язык. Ни одного другого в ближайшие двадцать лет не появится. Публикацию соавторам не оплатили.
Как и несколькими годами раньше, Маркс снова подумал было эмигрировать в Америку и перенести туда свою газету. Один из друзей Энгельса, Ротекер (они вместе участвовали в баденском восстании и вместе приехали в Лондон), отправился в Нью-Йорк готовить почву.
Как и боялись Карл и Женни, нищета сделала свое дело: несмотря на все их усилия, 19 ноября 1850 года их младший сын Генри — Гвидо — умер от пневмонии в их грязной и холодной трущобе в Сохо, не прожив и года. Это был первый ребенок, которого они потеряли. Будут и другие, на той же самой улице. Снова беременная, Женни говорит о «несчастье, которое ее поджидало и перед которым всё погрузилось в небытие». Карл перенес всю свою любовь на Эдгара, которому было чуть больше двух лет. Он воображал себе, что вскоре между ними возникнет та мощная связь, какая была у него с отцом. Он также понимал, что старается воссоздать с Энгельсом отношения, которые могли бы у него быть с Германом, покойным братом, который был как раз ровесником Фридриха.
