Дэвид Маккаллоу - Братья Райт. Люди, которые научили мир летать
Ну а пока они наслаждались дорогой домой.
Глава 11
Причины для торжества
В телеграмме от Кэтрин, извещающей об их благополучном прибытии в Нью-Йорк, сказано, что они будут дома в четверг.
Из дневника епископа Райта, вторник, 11 мая 1909 годаПосле шумного приема в Нью-Йорке с хором портовых гудков, заголосивших, когда лайнер входил в гавань, и толпами репортеров и фотографов, сопровождавших каждый их шаг во время однодневного пребывания в городе, трое Райтов сели в поезд до Дейтона. Он прибыл на вокзал в пять часов пополудни в четверг 13 мая 1909 года. Толпа встречавших их достигала невиданных размеров. Стреляли пушки, по всему Дейтону гудели заводские гудки, встречавшие выкрикивали приветствия.
Кэтрин, увидев епископа Райта в тот момент, когда они с братьями выходили на перрон, закричала: «О, вон папа!» – и кинулась к отцу, чтобы заключить его в объятия. Уилбур и Орвилл тоже тепло обнялись с отцом. Вокруг стоял такой шум, что никто не мог разобрать ни слова.
Потом были объятия от Лорина, Нетты и их детей. Затем, пробираясь сквозь толпу, Уилбур и Орвилл пожимали сотни рук. Увидев огромного пожилого офицера полиции Тома Митчелла, Уилбур крикнул: «Привет, Том!» «Молодец!» – ответил Том, пожимая руку Уилбуру.
В одном из репортажей было написано, что Кэтрин выглядела как типичная американская девушка, возвращающаяся домой, – на ней был элегантный серый дорожный костюм и большая широкополая темно-зеленая шляпа. Как единственная в мире женщина, три раза поднимавшаяся в воздух на аэроплане, она привлекала почти столько же внимания, сколько ее братья.
В Нью-Йорке она отчитала журналистов за публиковавшиеся в американской прессе «легкомысленные» репортажи о некоторых знатных европейцах, проявлявших интерес к братьям. Она сказала, что любит Америку, но американцы не всегда понимают европейцев, которые проявили большую отзывчивость. Она не может слушать без возражений, когда кто-то говорит о них недоброе. Но сейчас, в шуме толпы, было не время и не место для подобных замечаний.
Уилбур был «крепким и загорелым», Орвилл тоже выглядел хорошо – определенно намного лучше, чем когда он уезжал из Дейтона в январе, – но по-прежнему прихрамывал. Епископ Райт, находившийся в центре происходящего, говорил мало, но все время «любовался» своими двумя сыновьями, которые сделали фамилию Райт, а также город Дейтон известными всему миру.
У входа на вокзал стояли в ожидании 11 экипажей, готовых отвезти семью и городских чиновников на Хоторн-стрит. Каждый из трех экипажей, зарезервированных для Райтов, был запряжен четверкой белых лошадей. Епископ и Орвилл сели в первый, Уилбур и Рейчлин – во второй, а Кэтрин, Лорин и его семья – в третий.
На всем пути от вокзала до дома улицы были заполнены людьми. Народ стоял на тротуарах, люди высовывались из окон, дети размахивали маленькими флажками. Хоторн-стрит и участок перед домом Райтов были украшены флагами, цветами и японскими фонариками. Остановившись, наконец, у перил крыльца-веранды, Кэтрин крикнула соседям через улицу: «Я так рада добраться до дома, что не знаю, что делать».
Она и братья еще долго стояли в передней гостиной, принимая длинную процессию старых друзей и соседей. Количество людей в толпе на улице перевалило за 10 000.
На следующий день в дом 7 по Хоторн-стрит прибыли мэр Эдвард Буркхард и несколько городских чиновников, чтобы обсудить с семьей предстоящие «настоящие празднества».
В разговоре с местным репортером вскоре после визита городской администрации Орвилл сообщил, что, несмотря на совет докторов воздержаться от полетов в Европе, он вскоре возобновит полеты в Форт-Майере. Правда, Уилбур и Кэтрин считали, что ему будет слишком тяжело вернуться на место катастрофы. Он должен подождать до тех пор, пока не проведет тренировочные полеты. Но для Орвилла вопрос был решен. Это должен быть Форт-Майер. И он к нему готов.
Мастерская Райтов на 3-й Западной улице вновь превратилась в «улей» во главе с Чарли Тэйлором. «Самая важная задача, стоящая перед нами в настоящее время, – это подготовка к испытаниям в Форт-Майере», – сказал репортерам Уилбур. Они с Орвиллом «лично» строили самолет, который должен был летать там. Старая машина так сильно пострадала в результате крушения, что в дальнейшем использовать можно было только мотор и трансмиссию.
20 мая было объявлено, что президент Тафт вскоре наградит братьев несколькими медалями на церемонии в Белом доме.
Конечно, Кэтрин должна была поехать с ними в Вашингтон. Епископ Райт, в свою очередь, считал себя обязанным принять участие в нескольких церковных мероприятиях в Индиане. Чтобы привлекать как можно меньше внимания, братья и Кэтрин без лишнего шума уехали из Дейтона на более раннем поезде, чем ожидалось, и их отъезд заметили только несколько железнодорожных служащих на вокзале.
Они собирались провести в Вашингтоне всего один день – 10 июня. В их честь состоялся ланч в «Космос-клабе», который в этот день отказался ради Кэтрин от своей обычной практики пускать только мужчин. Среди прочих знаменитых вашингтонцев, присутствовавших на ланче, выделялся Александр Белл.
Вскоре после ланча вся компания пешком проследовала в Белый дом. Там, в Восточной комнате, в присутствии почти 1000 мужчин и женщин президент Тафт от имени Американского аэроклуба вручил братьям две золотые медали. Стоя рядом с Райтами, президент с его 188 сантиметрами роста и 136 килограммами веса казался на их фоне огромным. Обращаясь к своим землякам из Огайо, он говорил строго по существу дела и с нескрываемой теплотой:
«Я считаю огромной честью для себя возможность вручить вам эти медали в знак признания ваших заслуг. Я очень рад, возможно несколько запоздало, продемонстрировать, что на Америку выражение „Нет пророка в своем отечестве“ не распространяется. Поэтому доставляет особенную радость тот факт, что мы чествуем людей, совершивших огромный шаг на пути познания и открытий, но несущих свое бремя с величайшей скромностью. Вы совершили свое открытие именно в том стиле, какой мы в Америке любим считать самым американским, – не прекращали работу ровно до того момента, пока не сделали все, что наметили».
Вечером трое Райтов опять сидели в поезде, направлявшемся в Дейтон. Их главной задачей было всестороннее испытание нового винта. Но помимо этого хотели они этого или нет, им предстояло пережить «настоящее дейтонское торжество», «Великое возвращение домой».
Для описания приготовлений к торжеству больше всего подходит слово «грандиозно». Во время парада гигантских платформ на колесах, которые в данный момент строились на заводе компании «Нэшнл кэш реджистер», планировалось «как можно более подробно» показать всю историю Америки и Дейтона. За индейцами и их каноэ, крытыми фургонами американских пионеров, судном для плавания по каналам, первой железной дорогой, пароходом Роберта Фултона, велосипедами на разных ступенях эволюции и современным автомобилем следовали первый американский воздушный шар и дирижабль. Все это шествие служило прелюдией к проезду платформы с транспарантом «Весь мир воздает должное Соединенным Штатам, братьям Райт и аэроплану», на которой располагалась изготовленная вручную полноразмерная копия «Флайера» братьев Райт. Всего в процессии участвовали 15 платформ и 560 человек в «исторических костюмах». Газеты обещали, что это будет крупнейший парад в истории Дейтона.
На Мэйн-стрит шло строительство огромного «парадного двора», простиравшегося от 3-й Западной улицы до реки – с белыми колоннами, украшенными цветными огнями, по обеим сторонам улицы. «Повсюду видны трехцветные ленты, трепещут вымпелы, флаги и знамена», – писали газеты. Под звучание духовых оркестров маршем должны были пройти солдаты, моряки и пожарные. Почти 2500 школьникам в белых, красных и синих костюмах предстояло выстроиться на трибуне в «живой флаг» и исполнять гимн Соединенных Штатов.
За те почти десять лет, которые братья Райт потратили на то, чтобы добиться успеха, это было первое официальное признание городом их усилий и результатов, и они видели неподдельный энтузиазм всех горожан.
Несмотря на то что весь этот пафос и шум их почти не интересовал, они понимали: раз Дейтон считает нужным устроить торжество и для него это важно, им не следует жаловаться и выказывать раздражение и неодобрение. Октав Шанют написал Уилбуру, что понимает, как такие почести могут «досаждать» скромным людям, но они должны принять это с присущей им стойкостью. Это был совет, данный из лучших побуждений, но братья в нем и не нуждались.
В самый канун празднества в «Дейтон дейли ньюс» появилась передовица, выражавшая чувства большинства горожан:
«Это торжество – прекрасный урок. Оно происходит в благодатное время. Старый мир уже выдыхался и нуждался в новом импульсе. Начались разговоры о том, что у человека больше нет тех возможностей обрести величие и славу, которые были когда-то. Слишком многие стали верить в то, что все проблемы этого мира решены. Деньги стали играть чрезмерную роль в жизни, и многие задавались вопросом, может ли бедный мальчик завоевать себе место в коммерции, промышленности или науке.
