KnigaRead.com/

Вагаршак Тер-Ваганян - Хачатур Абовян

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Вагаршак Тер-Ваганян, "Хачатур Абовян" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

Эту обывательскую либерально-националистическую филиппику Назарян заканчивает словами: «Кажется, ты одобряешь сказанное мною».

Конечно, нет!

Абовян вовсе не потому решил идти в монахи, что думал избавиться от жены и семьи, что убегал от иноплеменной подруги. «Вступив в брак, я давно отказался от него не потому, что не люблю семью и детей, вовсе нет: жена моя, будучи немкой, может быть украшением всякого дома своей доброй нравственностью и благопристойностью, — а вследствие неизлечимой болезни сердца, которая и становится причиной моей смерти, подсекая и уничтожая всякие силы во мне. Весь мир мертв в глазах моих, ибо нет у меня иной жизни, чем благополучие моей родины».

Вот какова природа этой грусти, причина этой трагедии. Ни личной жизни, ни любви, ни счастья человек не может воспринять, занятый своей неудачей, сбитый с путей, обезнадеженный невозможностью работать на благо родине и народу.

На кого же он возлагал надежды?

На Нерсеса!

Чтобы узнать цену Нерсеса достаточно взглянуть на решение синода по делу Мариам, возбужденному Абовяном в этом же письме. Что Абовян придавал этому делу исключительное принципиальное значение, видно хотя бы из того, что он свое важнейшее письмо (выше нами подробно цитированное) открывает этим сообщением и просьбой.

Беспримерное «решение» Нерсеса по этому делу неминуемо должно было окончательно отрезвить Абовяиа, если бы даже других фактов и не было. «Не считаю неприличным, — начинает свою просьбу Абовян, — принести к стопам вашего преосвященства мольбы слуги вашего и несчастной, осиротевшей, одинокой женщины по имени Мариам из Канакера, которая уже пятнадцать лет мучается без родителей и без друзей, не получая помощи и свободы от человеколюбивого нашего духовенства».

«Человеколюбивого!» Достаточно в самых общих чертах познакомиться с делом, чтобы почувствовать сколько едкой иронии в этом слове.

Дело это заключается в следующем: одну канакерскую сиротку Мариам выдали насильно замуж за армянина-чужестранца. Девушка в первую же ночь убежала обратно к родным и заявила, что покончит жизнь самоубийством, если ее пошлют вновь к мужу. Духовные власти освободили от брачных уз мужа и тот вскоре женился, имел взрослых детей, а бедная сирота пятнадцать лет обивала пороги духовных лиц и учреждений и не могла получить права выйти замуж.

«Даже камни вопиют о невинности этой женщины», — убеждает Абовян и взывает к гуманности и к совести католикоса; кому же как не начальнику духовных варваров укротить зверство, чинимое синодом? «Надеюсь, спешно найдете возможность приказать избавить ее от этого несправедливого насилия и дать свободу ей от бессовестных рук».

Александр Ерицян, который опубликовал этот документ, установил по делам синода, что «Нерсес не услышал просьбу Абовяна, решил — Мариам, как по своей воле вышедшую замуж и по своей же воле оставившую мужа, навсегда лишить права вновь бракосочетаться, а ее муж, невинный в этом деле, по распоряжению синода уже вступил в брак». Ерицян с оттенком гадкого двусмыслия и желая оправдать это инквизиторское решение палачей из синода говорит: «Рассказывают, что сам Абовян был в числе сочувствовавших Мариам и был причиной развода и вообще наш ученый господин имел очень неполное представление о брачных правилах других».

О, мудрый национал-клерикальный Дон Базилио, как ты подл!

Не потому, конечно, Абовян вмешался в дело Мариам, что был в ней заинтересован, — у нас нет никаких к тому оснований. Он развивал демократическую идею личного достоинства, идею равенства, идею эмансипации личности и совершенно естественно пришел к идее женской эмансипации. Разве возможно освобождение личности без равенства женщины и мужчины? Разве мыслимо личное достоинство там, где мужчина поставлен в такие исключительно привилегированные условия, как муж Мариам, а женщина порабощена до того, что безо всякой вины подвергается насильственному пожизненному воздержанию? Разве можно надеяться на возможность просвещения от учреждения, способного узаконить такой нечеловеческий порядок? Абовян еще в университете мечтал видеть женщин своего народа эмансипированными хотя бы до степени тех немок, которых он наблюдал в Дерпте. Каково же было его разочарование, когда он даже элементарных человеческих прав для одной женщины не мог вырвать из хищных лап церковных коршунов.

Этому заступничеству Абовяна я придаю принципиальное значение, тем большее, что в этом вопросе Абовян оказался на удивительно близком расстоянии от магистрального пути русской революционной литературы. Почти одновременно Абовян в Эривани, а Герцен, Белинский, Огарев и другие — в Москве и Петербурге были заняты размышлениями о судьбах женского равноправия. Письмо Абовяна было написано Нерсесу в середине года, а в ноябре появилась первая часть романа Герцена «Кто виноват». Герцен решает проблему, широко пользуясь опытом мирового социалистического движения, испытывая на себе влияние утопических построений Сан-Симона и Фурье. Абовян далек от культурных центров, обреченный на одиночество, он сам додумывает и логически развивает демократические идеи, поэтому его решение локально, еще не обобщено, еще не оплодотворено европейской мыслью.

Тем не менее это единовременное обращение к проблеме женского равноправия поразительно.

И не могло быть в глазах Абовяна ничего более позорящего Нерсеса, чем его решение по этому делу. Нерсес одним росчерком пера обнажил весь бесстыдный агрессивный обскурантизм церковной схоластики. Абовян очнулся, всякие иллюзии отлетели, он принялся еще энергичнее за занятия со своими учениками.

С Нерсесом у него было еще одно столкновение, которое менее принципиально, но не менее решительно разоблачает этого двуличного лицемера.

Когда Нерсес проездом в Эчмиадзин приехал в Эривань, Абовян встретил его вместе со своими учениками, и на приеме ученики приветствовали Нерсеса речами[19]. Хитрый поп решил блеснуть просвещенностью и обещал группу учеников Абовяна послать в Европу усовершенствоваться. Абовян был охвачен понятным энтузиазмом, ждал с нетерпением и усердно готовил своих учеников к поездке.

Через несколько месяцев ученики не только овладели грамотой, но и свободно говорили на немецком языке. Абовян доложил об успехах своих учеников и просил назначить срок отправки. Нерсес отговорился перегруженностью.

Абовян, не ослабляя энергии, продолжал подготовку учеников. Прошло еще несколько месяцев. Дела у Нерсеса не кончались, но Абовян не терял надежды и ждал.

«Проходит почти год времени, — рассказывает Налбандян со слов Гегамяна, одного из учеников Абовяна, который был в числе ожидавших, — а Нерсес не выберет досуга решить их судьбу». Абовян, как человек с горячим и энергичным характером, видя неопределенное состояние своих учеников решается ехать в Эчмиадзин, чтобы выслушать решительное слово католикоса. Но какое несчастье для нации — католикос не имеет времени думать о просвещении нации, его рука не устает писать собственноручные распоряжения разным иереям по разным приходским делам, преосвященный отец не имеет времени обращать внимание на пользу армянского народа, на дело умственного развития его дорогих детей» — так издевается Налбандян над героем армянских национал-каннибалов.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*