Виктор Притула - Кампучийские хроники
Итак, шофёр Кхонг, который, как я понимаю, никаким водителем не был, а являлся сотрудником службы безопасности нового пномпеньского режима, «пас» нас с Шуриком от рассвета до заката дней пять или шесть. И я к нему очень привязался. Милый такой молодой человек, который стал моей тенью. Носил покупки с рынка, пил с нами пиво, молчал, смотрел…
А потом вдруг говорит, что у него живот болит. Да, да. Я не каламбурю. Так и сказал по-французски: «я имею боль в животе».
— А как же мы?
— Придёт другой шофёр.
И он ушёл.
А потом он пришёл. Наш новый шофёр. Человек, ближе которого не было у меня в этой стране никого за весь этот неполный кампучийский год. И звали его Кхуй Муй.
Вы должны понять всю глубину моей обескураженности в тот момент, когда он протянул свои бумаги. Во-первых, я не знал, что у кхмеров, как и вьетнамцев и прочих лаотян и тайцев, а так же у потомков свирепых гуннов — мадьяр сначала идёт фамилия, а потом имя. Во-вторых, я уже научился считать до десяти по-кхмерски, а иначе как жить, когда ты не умеешь считать до десяти и не знаешь, как на местном наречии звучит «сколько стоит?», и потому знал, что «муй» это «один». А теперь поймите моё состояние, когда моего нового водителя будут звать один Кхуй. Вам весело? Сейчас мне тоже очень весело. А тогда было не очень.
— Отлично, месье Кхуй, — сказал я. — Мы можем сейчас поехать в советское посольство.
— Да, да, месьё Ига, — сказал один Кхуй.
Пашка с трудом сдерживал смех.
— Павлик, а ху-ху не хо-хо, — осадил я его веселье.
В посольстве у Пашки работал приятель Боря Корчагин. Боря был переводчиком у военного атташе. Он моментально развеял все мои горести. Корчагин объяснил, что Кхуй — это такая кхмерская фамилия, а Муй — это имя. От нечаянной радости очень захотелось выпить какого-нибудь крепкого напитка.
А поскольку Муй замечательно говорил кроме родного кхмерского, на вьетнамском, тайском, английском и французском, порою мне казалось, что он понимает и по-русски тоже, я решил сразу же впасть в амикошонство и спросил нашего шофёра со всей возможной фамильярностью, не знает ли он, где нам можно купить алкоголь.
И тут Муй проявил себя истинным философом.
— Вы пили местную водку? — ответил он вопросом на мой вопрос.
— Она хорошая? — парировал я новым вопросом.
— Крепкая, — сказал Муй.
— Мы не ослепнем?
— Я полагаю, что нет, — сказал Муй.
Его любимыми словечками в начале каждой фразы были «я полагаю, что…»
Но это я выяснил позже. А в тот день мы от всей души выпили «на брудершафт». Всё же, знаете, какая это радость, когда вашего водителя зовут один Муй, а не один Кхуй!
ПНОМПЕНЬ. ГОД «ЗЕРО». ЖУРНАЛЬНЫЙ ВАРИАНТ
В середине апреля 1982 года вышел номер журнала «Вокруг света» с первым моим очерком, точнее зарисовками о Пномпене. Назывался он почему-то «Цвет надежды». Почему не знаю. Так захотелось редактору Виталию Бабенко.
Этот рассказ о Пномпене — приглаженная и идеологически выдержанная журнальная версия.
Архитектор Ти ЯоДаже сейчас, в начале сухого сезона, Пномпень сохранил зеленый наряд. Верхушки кокосовых пальм словно парят в низком синем небе, коренастые кросанги роняют кисловатые плоды на потрескавшийся асфальт; пальмы арека и манговые деревья, хоть и потеряли зимой часть своей листвы, пышно колышутся.
Зелень словно хочет укрыть раны города. А лечат эти раны люди.
Полпотовская клика испытывала просто яростную ненависть к кинотеатрам, больницам, рынкам, банкам и другим общественным зданиям. Банк был взорван изнутри огромным зарядом динамита. Искореженные стены, провалившаяся крыша, разбитые скульптуры, украшавшие некогда парадный вход, — немые свидетели преступления одного из самых варварских режимов в истории человечества.
Сильно повреждена гостиница «Сукхалай». На проспекте Сон Нгок Мина, который пересекает безупречно прямой восьмикилометровой линией весь город, разрушены десятки жилых домов.
Город лечит раны. В наскоро и кое-как отремонтированные дома вселяются люди, на фронтонах восстановленных кинотеатров появились афиши, открываются ресторанчики и кафе, красные вывески снова украшают булочные.
В ближайшее время советские строители, которые помогают пномпеньцам восстанавливать город, приступят к возведению нового здания Национального банка, при этом они постараются сохранить его прежний архитектурный облик, созданный известным архитектором Ван Моливаном.
Буйные шапки дерев, струящиеся плети плющей и лиан не скрывают уже ожившие здания. Они отступают там, где бамбуковая решетка строительных лесов врезается в кущи, где светятся свежей побелкой стены восстановленного жилья.
У заместителя народно-революционного комитета города Пномпеня, архитектора Ти Яо, дел — десятки, все неотложные, а тут нужно выкроить хотя бы полчаса — пришли корреспонденты.
Худенькая девочка лет семи робко остановилась у дверей.
— Дочка, — поясняет Ти Яо, и глаза его наполняются нежностью. — Я ведь на работе до поздней ночи, из дому ухожу в пять утра. Вот и видимся только здесь. Она не помешает?
В 1963 году Ти Яо приехал учиться градостроительству в Москву. В 1970 вернулся на родину, работал в отделе архитектуры министерства общественных работ, был деканом архитектурного факультета Пномпеньского университета искусств…
— В 1975 году мне пришлось сменить профессию. Нас выселили в провинцию Кратьэх и заставили рыть каналы.
Многие мои товарищи были убиты, а я затерялся среди незнакомых людей, которые не знали, что я учился в Советском Союзе. Если бы об этом узнали агенты тайной полпотовской полиции, вряд ли мы могли бы сегодня разговаривать здесь…
Вернулся он в Пномпень в январе 1979 года, сразу же после освобождения. Город напоминал разоренный муравейник. Сотни заброшенных домов поглотила тропическая растительность, улицы были завалены мусором. Полновластными хозяевами столицы были крысы, голод, болезни.
Население истреблено или выселено, учреждения разрушены или разграблены. С чего начать восстановление? Когда стали возвращаться люди, прежде всего, необходимо было обеспечить еду, жилье, работу, медицинскую помощь. Это казалось тогда почти невыполнимым. Сейчас, два года спустя, в Пномпене около четырехсот тысяч жителей, работают десятки школ, больниц, открыты магазины, восемь кинотеатров. Работают многие промышленные предприятия…
— Мы не только восстанавливали здания. В пригородной зоне, в городских садах, парках выращивали овощи, выхаживали плодовые деревья. Народ наш умеет все, нужно лишь было дать ему надежду, вернуть веру в завтрашний день, в саму жизнь. Собрали уцелевших мастеров, наладили промыслы. На данном этапе это насущная необходимость: нужны одежда, еда, хозяйственная утварь. Конечно, огромную помощь оказывают нам Советский Союз, Вьетнам, другие социалистические страны.
