Дональд Макинтайр - Истребитель подводных лодок
Флот держался в этом небольшом районе в течение двух суток, и меня удивляло, что немецкие подводные лодки, о которых было известно, что они, довольно часто появляются в этом районе, не пытались атаковать нас. Подошло время отойти на запад в точку встречи с танкерами для приема топлива, чтобы затем возобновить атаки авиации, а признаков реакции противника все еще не было. Корабли моей группы шли впереди эскадры и на траверзах в качестве завесы охранения. Море было спокойно. Свинцовая угрюмая масса равномерно колыхалась под серым небом. Пробное обнаружение асдиком надводных целей свидетельствовало о том, что условия поиска подводных лодок будут плохими.
Мы шли постоянным курсом. Переход в район приема топлива должен был дать нам передышку от непрерывного маневрирования, связанного с действиями авианосцев, которые поднимали в воздух или принимали свои авиагруппы. «Невозможно понять причины пассивности немецких подводных лодок», — заметил я. «Благодарение судьбе, — ответил Ридли. — Трудно представить себе худшие условия гидроакустической проходимости».
Не успел он произнести эти слова, как корабль содрогнулся от взрыва. «Это подводный взрыв», — воскликнул я и бросился к трапу, ведущему на мостик. Когда я поднялся на него, вахтенный офицер объявил боевую тревогу. Вдали без хода стоял «Набоб». Торпеда ударила его позади мидельшпангоута. Корма «Набоб» осела низко в воду.
«Кент» и «Трампетир» отвернули в сторону и увеличили ход, уходя из опасной зоны. Силы охранения следовало распределить в соответствии с создавшейся обстановкой.
«Первому дивизиону изменить курс всем вдруг на 140° вправо», — приказал я. В результате половина моей флотилии могла отойти на помощь атакованному авианосцу.
«Второму дивизиону образовать охранение вокруг «Кент» и «Трампетир».
«Всем кораблям поставить «Кат». По-видимому, «Набоб» был поражен в корму именно акустической торпедой.
Когда мы ложились на новый курс, я спросил Билла, наблюдавшего за действиями команды на юте: «Кат» уже поставлен?»
«Его как раз вываливают за борт, сэр», — ответил он. В этот момент корабль содрогнулся от сильного взрыва в кормовой части, а через несколько мгновений в воздух взлетел огромный столб воды. Вместе с ним поднялись глубинные бомбы, металлические листы и человеческие тела. Корабль начал сильно вибрировать. Завыли сирены Американские военные корабли, кроме обычной сирены, имеют туманный горн довольно низкого тона с пронзительным, раздражающим слух звучанием. «Бикертон», построенный в Штатах, имел именно такой горн. Находиться на корабле, когда его включали, было пыткой. Ужасный вой этого горна не давал возможности управлять кораблем, так как нельзя было передать какое-нибудь приказание, даже крича человеку в ухо.
Всеобщее смятение еще более усилилось, когда взрывом разворотило бак с жидкостью, который стоял на корме и являлся частью аппаратуры для постановки дымовых завес. Вентиляторы вдувной вентиляции тотчас же втянули облако дыма внутрь корабля. Этот удушливый дым распространился по всему кораблю от носа до кормы и сделал невозможным пребывание в корабельных помещениях и даже на верхней палубе. Приходилось находиться на наветренном борту, чтобы иметь возможность дышать. Внезапно, к своему ужасу, я увидел, что небольшая группа «зеленых» матросов впала в панику. Спустив вельбот, матросы начали прыгать в него. Я не имел возможности подать команду, так как ревел туманный горн. Поэтому я бросился вниз на верхнюю палубу и жестами остановил панику, заставив вельбот подойти обратно к борту. Когда матросы вскарабкались обратно на борт, они были сильно смущены.
Внезапно шум прекратился: кто-то из машинной команды нашел нужный клапан и перекрыл пар к туманному горну. Проходя мимо изуродованных трупов, обожженных и раненных людей, я увидел, что корма нашего корабля сильно разрушена. Корабль стоял без хода. Корма его была погружена в воду.
Было ясно, что корабль не сможет дать ход. Оставалась надежда отбуксировать его в базу, если только носовая часть не получила повреждений. Поэтому следовало осмотреть межпалубные помещения. Эта работа требовала крепких нервов, так как необходимо было спуститься внутрь корабля, очевидно, сильно поврежденного, низко сидящего в воде. Медленная валкая качка говорила о том, что корабль потерял остойчивость. Я знал, что если главная водонепроницаемая переборка не выдержит, корабль может внезапно затонуть. Для осмотра корабля выделили группу добровольцев. Вскоре они доложили, что, хотя большая часть кормы и юта оторваны, оставшаяся часть корабля — от переборки кормового машинного отделения — не пострадала. Таким образом, еще один из наших великолепных небольших кораблей доказал, что они способны выносить сильные удары и оставаться на плаву.
В первую очередь следовало снять с корабля раненых, а также членов экипажа, без которых можно было обойтись, и передать ях на один из наших кораблей. Немецкая подводная лодка каждую минуту могла возвратиться, чтобы атаковать «Бикертон» и «Набоб».
Старший радиотелеграфист подчеркнуто не торопился сойти с корабля и демонстративно медленно укладывал кода, переговорные таблицы и другие документы по связи. Это действовало успокаивающе на остальных.
Один из матросов, тяжело раненный в голову, упорно отказывался оставить корабль.
Когда последний матрос из первой партии эвакуированных покинул корабль и благополучно высадился на «Кемпторн», стало легче. Если теперь подводная лодка и возвратится, чтобы добить нас, из воды придется подбирать немногих.
Тем временем была сделана перекличка. Оказалось, что убито более сорока человек. Теперь встал вопрос, что делать с поврежденным «Бикертон». Мы находились в водах противника, вблизи от норвежского побережья, и если бы нам приходилось думать только о кораблях нашей флотилии, один из наших кораблей мог бы взять нас на буксир, чтобы довести до базы. Но ведь мы обеспечивали эскорт «Набоб», на котором предпринимались героические попытки ликвидировать повреждения и дать ход машинами.
Когда командир «Набоб» сообщил, что он сможет дать ход через несколько часов, я пришел к выводу, что надо пожертвовать «Бикертон», чтобы обеспечить необходимое прикрытие гораздо более важному кораблю — эскортному авианосцу. Запросив сигналом командующего, я получил разрешение выделить эскадренный миноносец для потопления «Бикертон» торпедой. Мой штаб перешел на «Эйлмер». Вскоре храбрый «Бикертон» вскинул в воздух свою носовую часть и быстро пошел под воду.
За те немногие месяцы, в течение которых я командовал этим кораблем, я очень полюбил его. Он, конечно, не был таким, как «Хесперус» или. «Уокер», но все же он показал, что умеет «давать сдачи».