Андре Агасси - ОТКРОВЕННО. Автобиография
- Я понял. Больше не буду спрашивать. С Рождеством, сынок.
11
УЖ ЕСЛИ Я ЗАНИМАЮСЬ ТЕННИСОМ, самым одиноким видом спорта, то вне корта пусть меня, черт возьми, окружает как можно больше людей. У каждого из них - своя, особая роль. Перри умеет приводить мои разрозненные мысли в порядок. Джей Пи приносит покой моей измученной душе. Ник - помощник в отработке азов теннисной науки. Фили занимается бытовыми мелочами и всегда на моей стороне.
Спортивная пресса регулярно обрушивается на мою свиту. Журналисты заявляют, что я путешествую с толпой приближенных, чтобы потешить свое тщеславие. Мол, я окружаю себя людьми, потому что не выношу одиночества. Что ж, они наполовину правы: я не люблю быть один. Но люди, которые рядом со мной, - не свита, они - моя команда. От них я жду общения, совета. Они - мой экипаж, мои учителя, мое тщательнейшим образом подобранное жюри присяжных. Я учусь у них, а иногда и краду что-то - словечко у Перри, историю у Джей Пи, позу или жест у Ника. Подражая, я узнаю и в то же время создаю себя. А что еще мне может помочь, кроме подражания? Мое детство прошло в изоляции, ранняя юность - в пыточной камере.
Поэтому я вовсе не собираюсь сокращать свою команду, наоборот, планирую ее увеличить. Я хочу, чтобы к ней присоединился Джил, и думаю официально пригласить его работать исключительно на меня: заниматься моей силовой подготовкой и физической формой.
Я звоню Перри в Джорджтаун и рассказываю об этом.
- В чем проблема? - спрашивает он. - Хочешь работать с Джилом? Так найми его!
Но у меня ведь уже есть Пат, Плюющийся Чилиец. Я не могу просто взять и уволить его. Я вообще не могу увольнять людей. А даже если бы мог, как бы я попросил Джила бросить престижную, высокооплачиваемую работу в университете Невады, чтобы посвятить все время мне? Кто я, черт возьми, такой?
Перри предлагает мне договориться с Ником, чтобы тот предложил Пату работу с другими своими игроками.
- А потом, - продолжает он, - сядешь с Джилом и выложишь ему все. И пусть сам решит.
В январе 1990 года я сообщаю Джилу, что буду безмерно благодарен, если он согласится работать со мной, тренируя и сопровождая меня в поездках.
- Я должен буду бросить работу в университете? - интересуется он.
- Да.
- Но я ничего не понимаю в теннисе!
- Не волнуйся, я тоже.
Он смеется.
- Джил, я думаю, что смогу многого добиться. Смогу сделать нечто… выдающееся. Но теперь, пообщавшись с тобой, я уверен, что смогу сделать это лишь с твоей помощью.
Джила не приходится долго уговаривать.
- Буду рад работать с тобой, - произносит он.
Он не спрашивает, сколько я буду платить. Он вообще не упоминает о деньгах. Он утверждает, что мы - две родственные души, отправившиеся навстречу великим приключениям, что знал об этом с того самого дня, когда мы встретились. По его мнению, у меня есть судьба. К тому же он считает меня похожим на Ланселота.
- Кто это такой, Джил?
- Рыцарь Ланселот. Ну, знаешь, король Артур, рыцари Круглого стола… Ланселот был величайшим рыцарем при дворе короля Артура.
- А он убивал драконов?
- Каждый рыцарь убивает драконов.
На нашем пути есть только одно препятствие: дома у Джила нет тренажерного зала. Ему приходится оборудовать зал у себя в гараже. Это отнимает много времени: ведь все тренажеры Джил изготавливает сам.
- Ты, правда, хочешь сделать все сам?
- Я хочу сварить металлические конструкции, протянуть тросы и поставить шкивы и блоки своими руками. Не допущу никаких случайностей. Мне не нужно, чтобы ты себя травмировал. Только не с моей помощью.
Я вспоминаю отца, самостоятельно строившего машины для подачи мячей и для сбора их в одну кучу. Интересно, это - единственное, что роднит их с Джилом?
Пока зал не готов, мы продолжаем заниматься в университетском спортивном центре. Джил все еще работает с университетской баскетбольной командой. Под его руководством она проводит великолепный сезон, который венчает убедительная победа над командой университета Дюка и завоевание высшего национального титула. Доведя команду до конца сезона и практически закончив свой тренажерный зал, Джил объявляет, что готов.
- Андре, а ты готов? В последний раз спрашиваю - ты уверен, что тебе это нужно?
- Джил, я уверен больше, чем когда-либо был уверен в чем бы то ни было.
- Я тоже.
Он говорит, что с утра поедет в университет и сложит с себя полномочия.
Несколько часов спустя, когда Джил выходит из университетских ворот, я уже поджидаю его неподалеку. Он смеется, увидев меня, мы отправляемся съесть по чизбургеру - отметить наш сегодняшний старт.
ИНОГДА ТРЕНИРОВКИ с Джилом превращаются просто в беседы, мы даже не подходим к штангам. Вместо этого сидим на скамьях и предаемся свободным ассоциациям. Джил утверждает: есть много способов стать сильным, и беседа - один из них. Если он не рассказывает мне о моем теле, я рассказываю ему о теннисе, о жизни в постоянных разъездах. Рассказываю о том, как организована игра, о множестве мелких турниров и о четырех главных - турнирах Большого шлема, которые стали для игроков мерилом успеха. Я говорю о теннисном календаре, в соответствии с которым мы начинаем сезон на другом краю земли на Открытом чемпионате Австралии, а далее следуем за Солнцем. После Австралии начинается европейский период грунтовых кортов, кульминация которого наступает в Париже, на Открытом чемпионате Франции. Потом - июнь, время травяных кортов и Уимблдон (тут я высовываю язык и корчу страшную рожу). Затем наступает мертвый сезон, время кортов с твердым покрытием, в конце которого нас ждет Открытый чемпионат США. Следующий - сезон выступлений в помещениях: Штутгарт, Париж, чемпионат мира. Настоящий день сурка: те же стадионы, те же соперники, различается лишь год и счет, хотя с течением времени любой счет теряет смысл, превращаясь в череду таких же и складываясь в подобие телефонных номеров.
Я пытаюсь раскрыть душу перед Джилом и начинаю с самого начала, с главного.
- Нет, на самом деле ты вовсе не ненавидишь теннис! - смеется он.
- Ненавижу! - отвечаю я.
Судя по изменившемуся выражению лица, Джил, кажется, начал жалеть об оставленной работе в университете.
- Если это правда, - интересуется он, - то зачем ты продолжаешь играть?
- Я больше ни на что не способен. Больше ничего не умею делать. Теннис - единственное, в чем я разбираюсь. Ну и потом, у отца будет истерика, если я займусь чем-то другим.
Джил чешет ухо. Такое он слышит впервые. Он знает сотни атлетов, но ни один из них не признавался в ненависти к спорту. Джил не знает, что сказать. Я заверяю его, что говорить тут нечего. Сам этого не понимаю, знаю лишь факт, которым и поделился.
