Лев Балаян - Сталин. Отец народа
В письме ответработнику Феликсу Кону, который занимался вопросами печати и искусства в Наркомпросе, Сталин в 1929 году, в частности, писал: «Знаменитый писатель нашего времени Шолохов допустил в своем «Тихом Доне» ряд грубейших ошибок и прямо неверных сведений… но разве из этого следует, что «Тихий Дон» – никуда не годная вещь, заслуживающая изъятия из продажи?».
А именно этого требовали рапповцы (руководство так называемой Российской ассоциации пролетарских писателей, возникшей в 1925 году и распущенной в 1932, поскольку она стала тормозом развития советской литературы. – Л.Б. ), которые нередко бывали «правовернее самого римского папы», являлись фанатиками диалектико-материалистического метода в художественном творчестве, насаждали групповщину, строчили доносы, проводили вредительское деление писателей на «союзников и врагов», организовывали травлю талантливых писателей, на словах защищая, а на деле часто опошляя марксизм-ленинизм, в результате чего частенько бывало и так, что Политбюро и лично товарищу Сталину приходилось защищать одних творческих работников от других. Организация РАПП претендовала на безраздельный идеологический и политический контроль над всей советской литературой.
Вторая книга «Тихого Дона» вызвала у рапповцев глубокие сомнения в политической благонадежности автора, и поэтому у Шолохова возникли проблемы с публикацией третьей книги. Писатель был вынужден обратиться к А.М. Горькому, однако и решительное вмешательство последнего не возымело должного ответного действия, и Алексею Максимовичу пришлось организовать встречу Михаила Шолохова с И. В. Сталиным у себя на даче, в результате чего третью книгу «Тихого Дона» в скором времени опубликовали. Четвертая книга вышла в 1940 году тоже благодаря Сталину, печатать ее упорно не хотели, навесив на книгу ярлык «кулацкий роман». А в следующем, 1941 году, за «Тихий Дон» М.А. Шолохову была присуждена Сталинская премия 1-й степени!
Письмо И.В. Сталина Феликсу Кону от 9 июля 1929 года было впервые опубликовано двадцать лет спустя в 12-м томе Собрания сочинений И.В. Сталина, и речь там шла вовсе не о М. Шолохове, а о брошюре Е. Микулиной «Соревнование масс», которую чинуши решили изъять из продажи на том основании, что автор якобы «ввела в заблуждение тов. Сталина», написавшего предисловие к этой брошюре.
В письме Кону (копия этого письма была направлена секретарю областного бюро ЦК Иваново-Вознесенской области т. Колотилову) Сталин пишет: «Во-первых, не так-то легко «ввести в заблуждение тов. Сталина». Во-вторых, я нисколько не каюсь в том, что предпослал предисловие к незначительной брошюре неизвестного в литературном мире человека, ибо я думаю, что брошюра т. Микулиной, несмотря на ее отдельные и, может быть, грубые ошибки, принесет рабочим массам большую пользу». И в качестве примера привел «Тихий Дон»: мол, были и там ошибки, но никто и не думал изымать книгу из продажи.
Однако Шолохов, прочитав это место, был страшно обижен и возмущен и 3 января 1950 года написал письмо вождю: «Очень прошу Вас, дорогой товарищ Сталин, разъяснить мне, в чем существо допущенных мною ошибок. Ваши указания я учел бы при переработке романа для последующих изданий».
Вряд ли Шолохову стоило обращаться по столь незначительному поводу к обремененному многими государственными делами вождю спустя 21 (!) год, если уже сам факт присуждения Сталинской премии за этот роман фактически был знаком сталинского признания труда писателя? Тут, надо сказать, Михаил Александрович дал маху…
Свои премии – Сталинскую, а потом – Ленинскую – он передавал землякам на строительство дорог, школы. Что касается Нобелевской, то он решил оставить ее себе – захотелось поездить по миру, посмотреть его. Когда ему вручали ее за «Тихий Дон» и другие произведения, король Швеции сказал, что эта премия пришла к Шолохову поздно, но не слишком поздно, чтобы вручить ее величайшему писателю двадцатого столетия…
Впрочем, вопрос об авторстве «Тихого Дона» волновал и продолжает волновать недоброжелателей великого писателя. Сам Михаил Шолохов рассказывал поэту Феликсу Чуеву, что рапповцы, ополчившиеся против «Тихого Дона», поставили под сомнение его авторство, поскольку считали, что молодому человеку в возрасте 23 лет не под силу написать подобный роман. Была организована комиссия под председательством Н.К. Крупской для выяснения вопроса об авторстве «Тихого Дона», и он возил ей битком набитый чемодан черновиков. Был даже суд, на который явились аж целых шесть (!!!) «авторов» «Тихого Дона».
Ф. Чуев пишет: «Не вышло с клеветой, с посягательством на «Тихий Дон», решили убить: «Да ведь он же враг! Махно его в свое время взял в плен и почему-то не расстрелял, а отпустил – не зря этот Шолохов стал автором антисоветских писаний!»
Позвонил руководитель ОГПУ Генрих Ягода, с которым они были знакомы, и пригласил к себе: «Приезжай, Миша, посидим, выпьем, поговорим». На углу большого стола с откинутой скатертью стояли откупоренная бутылка водки и банка шпрот. Генрих Григорьевич наполнил рюмки, чокнулись. Шолохов выпил, а Ягода и говорит: «Что-то неважно я себя чувствую, пожалуй, не буду пить. Давай в другой раз встретимся, тебя отвезут». Шолохов подцепил вилкой шпротинку, закусил и уехал. В машине ему стало плохо. Резкая боль в желудке… Шофер же, ни о чем не спрашивая, повез его в больницу ОГПУ.
Там – сразу же на операционный стол. Собрались врачи, просят подписать согласие на операцию. Шолохов взглянул на врачей и внезапно под одной из белых шапочек увидел выразительные глаза молодой женщины, глаза, необъяснимо показывающие: не надо! Он поверил этим глазам, отказался подписать и остался жив».
В 1938 году вновь подбирались к писателю. По письму М.А. Шолохова И.В. Сталину была организована тщательная проверка с выездом на место. 23 мая 1938 года на стол вождю легла докладная записка секретаря партколлегии Комиссии партийного контроля при ЦК ВКП (б) М.Ф. Шкирятова и начальника 4-го отдела Главного управления НКВД СССР В. Е. Цесарского «О результатах проверки письма тов. Шолохова на имя товарища Сталина». Второй экземпляр этой докладной записки был направлен наркому НКВД Ежову. Проверяющие пришли к выводу, что «факты, изложенные т. Шолоховым в его письме, не подтвердились». (В том, что вывод «комиссии» будет именно таким, удивляться не приходилось – ведь непосредственным шефом Шкирятова в Комиссии партийного контроля был сам Ежов, занимавший в то время по совместительству пост ее председателя. Впоследствии М.А. Шолохов рассказывал публицисту В. Осипову (Смена.1995. №2): «Предупредили меня (в Ростовском управлении НКВД арест М. Шолохова поручили И.С. Погорелову, а он его предупредил об этом, впоследствии этих двух людей связала на долгие годы крепкая дружба. – Л.Б. ), что ночью приедут арестовывать и из Ростова уже выехала бригада. Наши станичные чекисты, как сказали мне, тоже предупреждены, их у окон и ворот поставят… Что делать? Бежать! В Москву. Куда же еще? Только Сталин и мог спасти… И бежал. На полуторке. Но поехал не в Миллерово, а к ближайшей станции в другой области».
