Владимир Бешанов - Брестская крепость
Рядовой музыкантского взвода М.П. Гуревич: «Мы все-таки прорвались вначале через ворота, а затем и через дамбу. Бежали врассыпную, чтобы меньше была поражаемость. Преодолеть плотину оказалось очень трудно. На самом верху ее лежали огромные камни. Люди то и дело падали и, поскользнувшись, скатывались вниз…
Огонь с противоположного берега стал настолько сильным, что мы вынуждены были взять влево и залечь в болоте. Спустя некоторое время по цепи передали, что фашисты обходят нас с правого фланга. По команде мы начали отходить к плотине.
Вот здесь-то опять многие полегли, так как немцы были очень хорошо замаскированы и вели сильный огонь. У Тереспольских ворот нас тоже встретил поток раскаленного свинца из боковых помещений башни, а в спину неслись выстрелы с островка. Отстреливаясь, добрались до ворот, а оттуда вернулись опять в подвал.
Итак, прорыв закончился неудачей. Вернулось всего лишь несколько человек».
Лейтенант А.Л. Петлицкий: «Миновав Тереспольскую башню, прошли около моста по камням, перекрывающим русло реки, и стали продвигаться дальше. Однако с левой стороны у нас оказалась немецкая засада. Развернувшись, наша группа приняла бой, стараясь сблизиться для рукопашной схватки. От начавшегося артиллерийского обстрела группа понесла исключительно большие потери.
Оставшиеся в живых уходили, кто как мог.
Я и несколько бойцов стали пробираться влево к реке, но там нас обстреляли. Тогда мы переползли вправо к насыпи, на которой, помню, стояла разбитая легковая машина, затем перебежали к бревенчатому строению, что виднелось позади насыпи; хотели залезть в сарай, но он оказался крепко заколоченным. Не теряя времени, я переполз к плотине, глотнул воды и бросился бежать. Видел, как ложились около меня рядки пуль, но всем уже удалось скрыться за стеной электростанции, а потом уйти в подвалы 333-го полка».
До Южного острова добрались 13 человек, но и они попали в плен. Лейтенант А.Е. Потапов пропал без вести, старший лейтенант Н.Г. Семенов был убит у Холмских ворот. Прикрывая атаку, погиб лейтенант А.М. Кижеватов. Во время артобстрела тяжелую контузию получил лейтенант A.C. Санин. В подвалах 333-го полка почти не осталось защитников: «Там находились раненые, которые не могли идти на прорыв. Они подползали к огневым рубежам и вели огонь, зачастую тут же, на месте, умирая от потери крови и жажды».
Комиссар Фомин тоже решился на прорыв.
Предварительно перестреляли взятых в плен солдат противника. «Несколько немцев, — пишет военфельдшер 84-го стрелкового полка И.Г. Бондарь, — были захвачены нашими бойцами и приведены в расположение обороны. Допросили. Деваться с ними было некуда… Потом, уже мертвых, их занесли в небольшую кладовую, расположенную возле лестницы на первом этаже». Н.С. Гутыря вспоминает: «Тов. Фомин поручил мне выбить гитлеровцев из здания офицерской столовой, расположенной внутри крепости. Я это приказание с группой бойцов выполнил и взял в плен трех гитлеровцев (высоких молодых арийцев), двоих из которых по доставке в помещение, где мы были расположены, я лично расстрелял». По свидетельству курсанта полковой школы Г.Ф. Остапца, одного ефрейтора все-таки отпустили: «Не помню, какого числа, нами был захвачен один гитлеровец. Мы хотели его убить, а старшина Меер не дал. Он нарисовал несколько карикатур Гитлера со свиным рылом и прочее, сделал подписи на немецком языке, оклеил немца почти всего и отправил туда, откуда пришел. Это был наш ответ на их листовки и радиотрансляцию, которые призывали нас к сдаче в плен».
Сколько было расстреляно пленных, неясно. Старший сержант И.И. Долотов писал, что при освобождении столовой была захвачена «группа немцев в количестве 9–11 человек», лейтенант С.А. Коньков утверждал, что при обороне казармы инженерного полка «были пленены еще 13 немцев».
Перед атакой, которая должна была начаться в полночь, уничтожили документы и спрятали знамя полка. Выходить решили в сторону Кобринских ворот. Как вспоминает старшина B.C. Солозобов:
«Вид у Фомина был страшно усталый, но в нем чувствовалась такая сила воли, такое участие к людям, что каждое его приказание выполнялось бойцами мгновенно. Готовилось что-то особенное. Каждый человек был напряжен до предела. К этому времени в трубах здания устроились снайперы, откуда им было удобно выбирать цели, а из амбразур и оконных проемов обоих этажей наши пулеметы вели огонь по укрепившимся на том берегу Мухавца немцам.
Через некоторое время, выждав момент, наша первая группа добровольцев пошла на прорыв. Часть людей направилась к мосту, а часть через реку. Обливаясь кровью, герои погибали от пуль врага. Лишь немногим удалось прорваться на другой берег.
Несмотря на неудачу, к штабу обороны стали приходить бойцы с просьбами о зачислении их в следующую группу».
Старшина А.И. Дурасов: «Картину этого боя очень тяжело описывать. Небольшой отрезок реки немцы осветили специальными парашютными ракетами, открыли сильнейший пулеметный огонь по плывущим бойцам. Большая часть из них так и не добралась до берега, погибнув в водах Мухавца. Об этом уже потом рассказали те, кому удалось вернуться назад. А вернувшихся было десяток, не больше».
Около двух часов ночи лейтенант В.И. Бытко повел к Северным воротам боевую группу 44-го стрелкового полка. Снова взлетели ракеты и ударили немецкие пулеметы. Снова неудача.
В эту же ночь, разбившись на две группы, предприняли попытку вывести из окружения бойцов 98-го артдивизиона лейтенанты Акимочкин и Нестерчук. Рядовой Н.И. Соколов попал в первую группу:
«Мы направились вдоль земляного вала на север, а группа Нестерчука — по дорожным кюветам к мосту.
Растянувшись редкой цепочкой, мы медленно двигались от куста к кусту, от воронки к воронке. То ползком, то замирали, прижавшись к земле, затаив дыхание. Преодолев метров 150, наткнулись на сваленное снарядами дерево, которое, к нашему счастью, пролегло над водяным рвом с одного берега на другой. Разводя по сторонам густые ветви кустарника, лейтенант достиг берега и спрятался в зарослях. Следующим стал перебираться по бревну Ширяев, за ним я. Дойдя почти до самого берега, Ширяев неожиданно поскользнулся и полетел вниз, в воду. Затрещали ломавшиеся под тяжестью его тела сучья, раздался всплеск; от боли он застонал. И сразу же в нескольких метрах от нас затарахтел вражеский автомат, забегали немецкие солдаты, а в воздухе запрыгали лучи прожекторов… Надо было уходить, тем более что время близилось к рассвету…
Через некоторое время вернулся раненый Нестерчук с группой. Бойцы едва передвигались от усталости. Из группы Нестерчука вернулся только он да еще четыре раненых бойца».
