Александр Ушаков - Лавр Корнилов
Когда Савинков предложил кандидатуру Корнилова, Керенский встретил ее без особого энтузиазма. Корнилова он знал плохо. Они контактировали весной в Петрограде, позднее, уже в качестве военного министра, Керенский бывал в 8-й армии, но все это были очень короткие встречи. Не слишком благоприятное впечатление на Керенского произвела настойчивость Корнилова в деле введения смертной казни. Но так был настроен не один он, а и другие старшие генералы. С другой стороны, на фоне резкого выступления Деникина, требования Корнилова казались даже умеренными. По словам Керенского, они «как будто показывали, что человек немножко шире смотрит на это»{270}. Выбора у Керенского не было, и он поддался настояниям Савинкова. 19 июля Брусилов был откомандирован в распоряжение правительства, а новым Верховным главнокомандующим назначен Корнилов.
Далее, однако, начали происходить странные вещи. Не отказываясь от назначения, Корнилов оговорил вступление в новую должность целым рядом условий. В телеграмме, отправленной в тот же день в адрес правительства, он требовал «ответственности перед собственной совестью и народом», невмешательства в назначение высшего командного состава и принятие его предложений, изложенных на совещании в Ставке.
На следующий день из Петрограда поступило распоряжение о назначении на освобождаемый Корниловым пост главнокомандующего Юго-Западным фронтом генерала В.А. Черемисова. Он, можно сказать, следовал за Корниловым по пятам, сначала сменив его в качестве командующего 8-й армией, а теперь фронтом. В начале июля именно 12-й армейский корпус под командованием Черемисова совершил триумфальный прорыв вражеских позиций. В этой связи Черемисову досталось немало славы. Не будем утверждать, но создается впечатление, что Корнилов ревновал к Черемисову, полагая, что тот присвоил его, Корнилова, заслуги. Во всяком случае, теперь Корнилов категорически высказался против назначения Черемисова. Об этом он известил правительство новой телеграммой. Одновременно Корнилов телеграфировал в военное министерство Савинкову, сообщая, что без получения удовлетворительных ответов на предыдущие послания он в Ставку не выедет.
Началось трехдневное «бердичевское сидение». К этому времени Брусилов из Могилева уже выехал, а Корнилов туда не прибыл. Новый Верховный главнокомандующий продолжал сидеть в Бердичеве, в штабе Юго-Западного фронта, и фактически шантажировал правительство. Свою лепту в эту историю внес Завойко. Напомним, что Корнилов согласился с требованиями Савинкова и Филоненко об удалении Завойко, но до поры предпочитал держать его при себе. Завойко же, узнав о назначении Корнилова, пришел в крайнее недовольство, ибо это не вписывалось в его планы. По расчетам Завойко, будущий Наполеон должен был сначала заработать всероссийскую славу, которая и привела бы его к вершинам власти. Завойко попытался убедить Корнилова отказаться от назначения, мотивируя это тем, что в должности главковерха ему придется нести ответственность не только за удачи, но и за поражения.
Позднее на следствии Завойко говорил, что у него создалось впечатление, что его соображения «как будто бы и разделяются генералом, но одновременно и раздражают его»{271}. Влияние Завойко было велико, но Корнилов отнюдь не собирался всецело следовать его советам. Единственное, что удалось Завойко — это уговорить Корнилова поставить перед правительством условия своего назначения.
Для уговоров Корнилова в Бердичев был командирован Филоненко. Корнилов и сам был готов к компромиссу, и потому Филоненко довольно быстро удалось найти с ним общий язык. Было решено, что «ответственность перед народом» предполагает ответственность перед Временным правительством. Правительство не будет вмешиваться в назначения на высшие командные должности, но оставляет за собой право контролировать их. Что касается требований, изложенных на июльском совещании в Ставке, то они не могут быть приняты скоропалительно. Правительство, по словам Филоненко, сочувствует Корнилову и обещает в скорейшем времени реализовать основные положения его программы. Единственное, в чем Корнилов оставался непреклонен, — это вопрос о назначении Черемисова. В итоге Черемисов был отчислен в резерв, а Корнилов, наконец, согласился принять новый пост. Главнокомандующим Юго-Западным фронтом через некоторое время был назначен генерал Деникин.
Много позже, когда уже не было в живых большинства участников этих событий, восьмидесятилетний Керенский пытался подвести итоги своей деятельности на посту премьер-министра революционной России. Среди главных своих ошибок он указал то, что не сместил Корнилова сразу же после того, как тот начал выдвигать свои требования правительству{272}. Действительно, обстоятельства назначения Корнилова Верховным главнокомандующим фактически означали капитуляцию Керенского. Капитуляцию уже вторичную, так как первой можно считать уступку в вопросе о введении смертной казни. Керенский всё, или почти всё, понимал, но он побоялся сместить главковерха на другой же день после назначения. У Керенского не было других кандидатур, а у Корнилова были влиятельные сторонники.
Для Корнилова же начинался новый этап в карьере и биографии. За предыдущие пять месяцев он и так совершил стремительный взлет, поднявшись с командира корпуса до главнокомандующего фронтом. Но только пост Верховного главнокомандующего делал его фигурой, способной на самостоятельные политические решения. Этот пост ставил его вровень с премьером, а, учитывая, что Россия была воюющей страной, в чем-то даже и выше. Может быть, другой на его месте и смог бы оставаться в рамках «технического назначения», но Корнилов уже думал о большем.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ.
АВГУСТ СЕМНАДЦАТОГО
МОГИЛЕВ
До начала войны Могилев был тихим и небольшим, по меркам губернского центра, городом. Положение изменилось после того, как в августе 1915 года сюда из Барановичей переехала Ставка Верховного главнокомандующего. Две с лишним тысячи новых обитателей Могилева заняли все меблированные комнаты и съемные квартиры. На запасных путях у вокзала вырос целый поселок из железнодорожных вагонов. Однако постепенно размеренный ритм провинциальной жизни подчинил себе и пришельцев. Время в Ставке текло неторопливо, подчиняясь раз и навсегда данному расписанию.
Любой посторонний человек на улице сразу бросался в глаза. Отчасти причиной этого был строгий въездной режим. На ближайших к Могилеву станциях и на городском вокзале были устроены пропускные пункты, проверявшие документы у всех пассажиров. Как ни странно, но при этом в самом Могилеве войск почти не было. Единственной строевой частью в городе был Георгиевский батальон, охранявший резиденцию Верховного главнокомандующего и другие официальные здания. С назначением Корнилова к георгиевцам прибавился Текинский конный полк. Всадники-туркмены в ярких халатах и огромных бараньих папахах стали личным конвоем нового главковерха.
