Майкл Айлвин - Жизнь без границ. История чемпионки мира по триатлону в формате Ironman
Наши тренировки также были совместными. Мы оба плавали в Flatiron Athletic Club и вместе много ездили на велосипеде. Точнее, вместе разминались. Уже через минуту после старта он был далеко впереди, и я начинала усердно работать, чтобы «сесть ему на колесо». До сих пор мне так и не удалось это сделать. На самом деле я теперь могу оценить свою форму в любое время по той дистанции, которая разделяет меня и Тома в конце интервальной работы. На велосипеде Том более или менее следует моему плану тренировок, а поскольку имеет беговое прошлое, то и беговой план у него свой. Мы пытались переработать его таким образом, чтобы и наши беговые тренировки совпадали, но в итоге у него все равно остался индивидуальный план.
Теперь моя жизнь в Боулдере была такой, какой я ее желала видеть. После прошлогодних проблем с Саймоном Лессингом установки, которые я нашла для себя, реально оправдались. В Дэйве я наконец-то нашла того самого правильного тренера. Дэйв – легенда триатлона, в 80-е годы он шесть раз выигрывал Кону. А раз так, то он был весьма занятым человеком. Это поначалу было для меня проблемой, я не чувствовала полной уверенности, что он уделяет мне достаточно времени. Но в итоге я пришла к тому, что это именно тот путь, к которому я стремилась.
Самое главное, я доверилась ему с самого начала. После моих прошлогодних экспериментов с Саймоном я переживала, что буду тренироваться с бывшим спортсменом, но Дэйв уже долгое время был вне большого спорта. Тем не менее он, как и Саймон, до сих пор остается весьма конкурентоспособным спортсменом, нарезает тяжелые сеты в бассейне, может подойти после велосипедной тренировки и сказать: «Средняя скорость за четыре часа вышла более 36 километров в час!». И я отвечу ему: «Дэйв, меньше и быть бы не могло». Но основная проблема в работе с Саймоном была в том, что он сам присоединялся к моим тренировкам, что в итоге превращало их в гонку. Дэйв так не делал. Он присутствовал на некоторых из моих тренировок, но чаще всего я просто отчитывалась о каждой из них. И там, где Бретт был авторитарен, заставляя делать то и это, и ожидал, что ты без разговоров выполнишь его распоряжение, Дэйв увлеченно объяснял смысл своих заданий. Он ценил опыт спортивной науки, был большим приверженцем силы, хорошей физической формы и правильного питания.
Дэйв считал, что очень важно решить проблему, связанную со слабостью моих основных мышц – ягодичных и мышц задней поверхности бедра. После того как я сломала кисть, чтобы вылечить мою хроническую тендинопатию задней поверхности бедра, он договорился, чтобы мне сделали две инъекции плазмы, обогащенной тромбоцитами. Это новая техника, когда здоровая кровь, взятая из твоей же руки, тут же вводится в поврежденное сухожилие. Это помогает его лучшей регенерации. За инъекциями следовали пять дней полного покоя, потом специальная нагрузочная программа тренировок, которая заставляет это сухожилие растягиваться и сжиматься. Я была в тот момент как никогда старательна. И вот боли в задней части бедра, которые были моей напастью в последние два года, наконец исчезли. После этой процедуры мой бег стал заметно улучшаться.
Если Бретт был человеком, который превратил меня из никого в чемпиона, то Дэйв стал человеком, который меня усовершенствовал. Он применил взаимовыгодный подход. Я была свободна в выборе, когда и где соревноваться, он также с готовностью внедрил те части программы Бретта, которые мне нравились. Он был проницательным и умным, конечно же, вносил в них свои изменения, но делал это так плавно, что я практически их не замечала. Он знал, что я очень резко отреагирую на любые изменения в моем обычном распорядке, и очень искусно этим управлял.
Однажды ранним утром в один из майских дней я вернулась с бега и заметила мигающую красную лампочку на автоответчике. Сообщение было от моей мамы, она просила перезвонить ей домой. Голос ее был взволнованным, и я немедленно набрала ее номер.
«Ты сидишь в данный момент?» – спросила она.
Я стояла, но ответила: «Да».
Тогда мама включила свой неподражаемый акцент и начала зачитывать письмо. «Дорогая мадам, премьер-министр попросил меня проинформировать вас, в строгой убежденности…». Я начала хохотать. Потом я сползла на пол вся в слезах. Том вбежал в комнату. Он был взволнован и пытался понять, что происходит. Меня разбирал смех, потом он перешел в слезы. Я была представлена в члены Ордена Британской империи. Или как минимум премьер-министр собирался рекомендовать, «чтобы Ее Величество, может быть, милостиво согласилась подтвердить, что вы были представлены к присуждению почетного титула».
«Перед тем как сделать это, премьер-министр был бы рад удостовериться, что вы выражаете согласие». Я засмеялась опять. «Несомненно, выражаю!» – закричали мы все. Первое, что я сказала маме: «Как же Нанна и дедушка будут гордиться!» Родители папы, Гарри и особенно Руми, были непреклонными монархистами. А какую гордость испытывала я в тот момент! Наконец-то мои заслуги были признаны не только вне триатлона, но и вне спорта вообще. После моей первой победы в Коне я была названа самой крепкой женщиной-спортсменом года на церемонии награждения Square Mile Awards, где я встретила и поддержала нашего гребца Джеймса Крэкнелла. После моей третьей победы, всего лишь несколько месяцев спустя, я была названа, и это было большой честью для меня, спортсменкой года, по версии Sunday Times, опередив Джессику Энис[15] и Викторию Пенделтон[16]. Было такое ощущение, что наш вид спорта может оказаться на самом гребне, прорвется в британский мейнстрим, а это был еще один шаг по направлению к моей цели.
Меня часто представляли как Крисси Веллингтон, трехкратную чемпионку мира (иногда даже я сама так себя представляла), но я никогда реально не думала о том, что́ это означало. Теперь же, когда меня заметили на самом верху, до меня только начало доходить, что же это такое в реальности. Премьер-министр оценил мои достижения, и скоро их же оценит королева. А это уже означает, что я достигла чего-то особенного.
Но в любом случае самым сложным для меня было то, что я не могла никому рассказать об этом, пока не опубликован итоговый список. Это случилось только месяц спустя, 12 июня. Мой сезон шел полным ходом, я приехала в Лоренс, чтобы выиграть 70.3 Kansas. Из-за того что я сломала руку, у меня не было стартов на дистанции Ironman вплоть до Challenge Roth, который был в середине июля. Уникальная атмосфера Баварии, поддержка организаторов гонки и мой прошлогодний мировой рекорд не давали мне никакого другого выбора, кроме как выступить тут снова. Я уже описывала атмосферу Рота, и старт 2010 года доказал, что прошлогодняя атмосфера не была уникальной. Страсть немцев к триатлону просто безгранична.
Я надеялась преподнести им нечто, что можно было бы занести в историю гонки 2010 года. В итоге я превзошла свой же прошлогодний мировой рекорд почти на 13 минут, придя к финишу за 8 часов 19 минут 13 секунд. Мой марафон был почти на 9 минут быстрее – за 2 часа 48 минут 54 секунд. Но это не был просто бег – все слилось воедино. Потом я описывала этот старт как мою идеальную гонку. Конечно, это не означает, что не было боли, дискомфорта. Я просто идеально преодолела эти боль и дискомфорт. И время финиша было знаменательным. Я значительно улучшила мой собственный мировой рекорд, что круто само по себе, но я также улучшила и предыдущий мировой рекорд Ивонны ван Влеркен, установленный на этой же трассе в 2008 году, почти на 27 минут. Бек Кит, чье время год назад также превысило время Ивонны, пришла опять второй, но почти на 33 минуты позже меня.
Тем не менее настоящим показателем прогресса было мое посягательство на результаты мужчин. На фоне спортсменов высшего класса я пришла седьмой в общем зачете. Мое время было всего на 6 % хуже, чем время Расмуса Хэнинга, победителя общего зачета. Хотя время и полезно само по себе, но Дэйв (как и Бретт) считал, что истинная оценка моего выступления – это положение относительно лидера. То, что я на серьезном старте подобралась так близко к лидеру, служило еще одним показателем моего значительного развития.
Как бы прекрасно ты себя ни чувствовал после гонки, но, даже если ты ощущаешь, что способен уже завтра снова ринуться в бой, ты должен проявлять уважение к своему телу, которое прошло через все, и запланировать подходящий интервал отдыха. Нужно быть осторожным: после Ironman ты становишься похожим на шарик – опухшим, рыхлым и сухим. Мышцы бедер вросли в колени, которые, в свою очередь, вросли в икры, которые вросли в ступни. Я выгляжу как телепузик. Все возвращается в норму через несколько дней, и, как только это произошло, появляется соблазн подумать, что ты восстановился. Но есть еще и глубинные изменения в химии твоего тела, которые происходят во время гонки Ironman.
