Альфред Лансинг - Лидерство во льдах. Антарктическая одиссея Шеклтона
Но спустя час лед стал истончаться, и вскоре, оказавшись по ту сторону ледяного потока, они вышли в открытое море. Гребцы с радостью забрались обратно под палубу и смогли с облегчением вздохнуть.
Постепенно поднялся ветер с юго-запада, что прекрасно им подходило, поскольку они шли на север. Шеклтон приказал поднять паруса и после этого разрешил отправиться спать Крину, Макнишу, Винсенту и Маккарти, решив, что они с Уорсли будут дежурить всю ночь на случай, если на их пути появится лед.
Когда все успокоилось, Шеклтон повернулся назад — там еще виднелась серая громада острова Элефант. Несколько минут он молча смотрел на его очертания. Это место выглядело грозно, что делало его еще более жалким. Оно стало прибежищем для двадцати двух человек, которые прямо в этот момент находились в небольшом лагере на ненадежном берегу, в эпицентре штормов, беспомощные и отрезанные от всего мира, словно на другой планете. Об их положении было известно всего шестерым, сидевшим сейчас в маленькой шлюпке и имевшим единственную задачу — победить все законы вероятности и вернуться назад с помощью. Это было ошеломляющее доверие.
Все вокруг окутала тьма, в сине-черном небе зажглись десятки тысяч звезд. Шлюпка покачивалась на волнах, и небольшой вымпел, трепетавший на верхушке главной мачты «Кэйрда», описывал неровные круги в тусклом сиянии звезд.
Два человека оставались на корме. Уорсли управлял шлюпкой, Шеклтон сидел рядом, напротив него. Южный ветер был холодным, волны становились все выше. Главной проблемой оставался лед, и Шеклтон с Уорсли внимательно осматривали все вокруг. Ранним вечером они проплыли мимо одинокой льдины, но к десяти часам вечера море вокруг было чистым.
Время от времени Шеклтон скручивал сигареты, и они с Уорсли разговаривали о многих вещах. Было очевидно, что бремя ответственности, которое он нес на своих плечах все шестнадцать месяцев, заметно повлияло на его когда-то непоколебимую уверенность в себе. Он хотел высказаться и нуждался в поддержке. Ему нужно было услышать, что он поступает правильно.
Шеклтон признался Уорсли, что решение разделиться далось ему ужасно тяжело и ему было очень неприятно принимать его. Но ведь кто-то должен отправиться за помощью, и ответственность за это нельзя перекладывать на чьи-то плечи.
Он очень сомневался в успехе экспедиции и прямо спросил, что Уорсли думает об их шансах. Тот ответил, что верит в благополучный исход, однако Шеклтона его слова не убедили.
Сейчас он чувствовал себя не в своей тарелке. Да, он с лучшей стороны показал себя на берегу. Продемонстрировал несомненное упорство в борьбе со стихией. На земле смелость и воля к победе могут очень помочь человеку. Но сражение с морем всегда превращается в физическую борьбу, которой нельзя избежать. В битве с неутомимым и неуязвимым врагом единственной надеждой остается только одно — не оказаться побежденным самому.
Все эти мысли заставляли Шеклтона беспокоиться. Теперь он столкнулся с таким могущественным врагом, в борьбе с которым его собственные силы ничего не значили. Ему претило такое положение: здесь смелость и решимость не имели значения, а победа заключалась лишь в выживании.
К тому же он ужасно устал и хотел лишь одного: чтобы это путешествие закончилось как можно быстрее. Он сказал Уорсли, что, если бы им удалось доплыть до мыса Горн, они срезали бы треть пути. Хотя он и сам хорошо знал ответ, но все же спросил, верит ли Уорсли, что, если юго-восточный ветер продержится еще дольше, у них все может получиться. Уорсли с сочувствием взглянул на него и отрицательно помотал головой. Никаких шансов, считал он.
Незадолго до шести часов утра в небе появились первые лучи, стало светать, и оба путешественника смогли немного расслабиться. Теперь, если на пути встретится лед, они его заметят.
Шеклтон подождал до семи часов, а затем разбудил остальных. Крин достал примус, и после нескольких попыток зажечь его и установить котелок с похлебкой им удалось позавтракать.
После еды Шеклтон объявил о том, что вводится система дежурств: четыре по четыре часа. Предполагалось, что первые четыре часа будет дежурить он сам вместе с Крином и Макнишем, а затем их сменят Уорсли с Винсентом и Маккарти.
Глава 33
Невозможно было представить, какие опасности их поджидают впереди, но, несомненно, самым страшным врагом оставался лед, особенно ночью. Всего одно столкновение с невидимым в темноте куском льда — и путешествие закончится навсегда. Поэтому Шеклтон планировал с максимально возможной скоростью идти на север и лишь потом свернуть на восток к Южной Георгии.
Следующие два дня им везло. Ветер стабильно дул с юго-запада, и почти все время с огромной силой. К полудню 26 апреля они проплыли уже сто двадцать восемь миль и за все время не встретили никаких признаков льда.
Но эти два дня все равно стали тяжелым испытанием, потому что людям приходилось бороться с бесконечной чередой неудобств жизни на борту шлюпки. Всегда и повсюду их окружала вода — всепроникающая вода, от которой никуда нельзя было деться. Иногда это ограничивалось лишь брызгами волн, ударявшихся о шлюпку и не причинявших сильного вреда никому, кроме тех, кто находился у румпеля. Хуже было, когда шлюпка зачерпывала немного воды, которая затем стекала под палубу через спуск у кормы. Но совсем невыносимо становилось в те редкие моменты, когда шлюпка резко падала вниз, как только над ней вздымалась новая волна. Тогда по палубе текли целые потоки зеленоватой вспененной воды, которая начинала струиться вниз через многочисленные отверстия в настиле. Именно так протекает дождь сквозь ветхую крышу какой-нибудь лачуги. Через двадцать четыре часа после отплытия от острова Элефант настил стал провисать и в нем появилось около десятка небольших углублений, в которые затекала вода.
Больше всего, конечно, страдал тот, кто сидел на корме, поэтому через каждые час двадцать минут во время дежурства меняли рулевого. Но и двум другим дежурным приходилось немногим легче. Они вычерпывали воду, подтягивали паруса, двигали балласт, перетаскивая камни по дну шлюпки… и все это сопровождалось постоянными, почти бесполезными попытками уклониться от льющейся сверху воды. В любом случае они вымокали до нитки, поскольку вода все равно струями стекала по их спинам.
Все были одеты более или менее одинаково: теплое шерстяное нижнее белье, шерстяные штаны, толстый свободный свитер и сверху — пара легких габардиновых комбинезонов «Барберри». На голове у каждого — вязаные шерстяные шапки и капюшоны «Барберри», прикрывавшие шею. На ногах — по две пары носков, валенки до лодыжек и финнеско — сапоги из оленьей шкуры, вывернутой шерстью наружу. Вся шерсть давно вытерлась, сапоги стали лысыми и мягкими. На борту совсем не было штормовок.
Такая одежда прекрасно подходила для очень холодной сухой погоды, но не для корабля с его бесконечной водой и брызгами. Здесь она только ухудшала положение, добросовестно впитывая каждую ледяную капельку воды, пропитываясь насквозь и оставаясь мокрой надолго.
Лучшее, что они могли сделать, чтобы пережить подобное испытание водой — как и на пути к острову Элефант, — сидеть как можно неподвижнее, чтобы тело по возможности не соприкасалось со «свежевымокавшими» частями одежды. Однако сидеть неподвижно в шлюпке двадцати двух футов длиной в бушующем море было очень трудно.
Довольно часто приходилось откачивать воду из шлюпки — примерно два или три раза в течение каждого дежурства. Для этого всегда требовались усилия двух человек: один работал у поршня, а второй опускал ледяной медный цилиндр под воду и должен был держать его как можно ближе ко дну шлюпки. Даже в перчатках руки того, кто держал цилиндр, немели через пять минут, и людям приходилось меняться местами.
Дискомфорт ощущали не только те, кто находился на дежурстве. С самого начала все поняли, что даже попытка поспать сопряжена с преодолением препятствий. Спальные мешки разместили в носовой части шлюпки, как предполагалось, в самом сухом месте. Чтобы добраться до них, приходилось на четвереньках проползать по камням, лежавшим на дне. И чем ближе человек подползал к носовой части, тем уже становилось пространство вокруг него, пока в конце концов не приходилось ложиться на живот, буквально протискиваясь вперед между обратной стороной скамеек и балластом. Когда же он все же доползал до носа, ему нужно было забраться в спальный мешок и постараться уснуть. Конечно, усталость помогала, но в носовой части шлюпки качка ощущалась сильнее, чем в любом другом месте. Иногда спящих людей подбрасывало вверх, а потом они приземлялись на камни, лежавшие на дне. Получить ощутимый удар можно было и тогда, когда шлюпка подпрыгивала на новой волне. На «Кэйрде» было шесть спальных мешков, поэтому каждый мог спать в своем, но Шеклтон предложил всем свободным от дежурства спать в трех мешках, используя остальные в качестве матрасов, чтобы защититься от ударов о камни. Все сразу же согласились.
